- Говорю же, она слабенькая совсем. – Повторила медсестра.

- Девочка моя, родная моя, - прошептала я, хотя сердце моё кричало на разрыв, - живи, слышишь, крошка, живи. – А по щекам ручьями текли слёзы. – Пожалуйста, живи, ты так нужна мне. Умоляю, живи. Маленькая моя, родная, любимая, живи. Ты можешь, я знаю, ты сильная. Доченька моя, я люблю тебя. Слышишь, я очень сильно тебя люблю и никогда тебя не брошу. – Пыталась я докричаться до дочки скорее сердцем, нежели словами.

- Всё, идёмте. – Заторопила нас девушка, после чего мы вышли из реанимации.

Моя крошка сейчас лежала там такая маленькая и беспомощная, но у меня почему-то было уверенное чувство, что с ней всё хорошо. Что она будет жить! Я чувствовала это, а как, даже передать не могла. А с другой стороны, сердце рвалось на части от увиденного.

- А сейчас извините, мне пора, выход найдёте? – спросила медсестра, когда мы вышли в холл, разделяющий реанимацию и детское отделение.

- Да, да. – Кивнула я, опускаясь на кушетку и ещё не веря в то, что происходит.

Получив положительный ответ, девушка ушла, оставив нас с Лидой вдвоём.

- За что ей всё это? – спросила я подругу, словно она знала ответ. – За что моя дочь так страдает?

- Я не знаю, Поль. – Пожала плечами Лида. – Правда, не знаю.

- Знаешь, я выдержу всё. Все трудности, боль, всё, только бы моя девочка была жива. – Уверенно сказала я. – Только бы она жила.

- Всё будет хорошо, вот увидишь. – Подбодрила она меня. – А сейчас идём, а то ты еле на ногах стоишь. Больше мы всё равно сегодня ничего не добьёмся.

После чего помогла мне встать с кушетки, и мы направились к выходу. На как только мы почти подошли к лифту, в детском отделении начал плакать ребёнок. Так горько и истошно, что сердце снова начало на части рваться.

***

14. Глава 14

Полина

- Ты чего? – спросила Лида, после того, как я застыла на месте от плача ребёнка.

- Ты слышишь? Ребёнок плачет. – Обратилась к ней я, не в силах сойти с места.

- Поль, так тут же детское отделение. – Ответила подруга, видимо не поняв моей реакции. – Это естественно, что детки плачут. Идём, - она потянула меня к лифту.

- Что случилось? – спросила одна медсестра другую, выйдя из детского отделения.

- Да эта девочка плачет, которую опекуны забрать должны. – Отвечает женщина. – Такая тихая была, а тут раскричалась и, главное, не понятно из-за чего. И главное сейчас, когда они прийти должны.

- Может, болит что? Что врач говорит? – продолжала спрашивать вторая.

- Да нормальная она, здоровенькая родилась. И это с такой-то матерью. – Вздохнула собеседница.

- Да, не повезло девочке, - поддержала её первая, - ладно хоть опекуны нашлись.

После чего они, даже не обращая на нас внимания, зашли в служебный лифт.

- Идём, - вновь позвала меня подруга, нажав на кнопку лифта.

- Да-да, идём. – Согласилась с ней я, с трудом отдирая себя от пола.

В этот момент двери лифта раскрылись и оттуда, чуть не сбив нас с ног, вышел высокий статный мужчина с суровым лицом.

- Осторожнее, пожалуйста, - цыкнула на него Лида, - вы тут не один вообще-то.

Но он, лишь измерив нас оценивающим взглядом и проронив сухое «извините», пошёл прочь.

А мы, понимая, что больше ничего сейчас не добьёмся в больнице, отправились домой.

Теперь перед нами стояла другая задача, попытаться найти человека, который сможет нам помочь разобраться в этом деле. И в данном случае это Никита.

Лида уже успела бросить клич по знакомым и раздобыла заветный номер Смирнова. Собираясь позвонить ему сразу же, как только мы вернёмся домой, и рассказать ему всё что случилось. И чем ближе мы подъезжали к дому, тем сильнее от волнения билось моё сердце.