— Боже, как же вы оба светитесь, когда говорите друг о друге! — восклицает интервьюер, изображая восхищение.

— Это любовь! — кивает моя жена по ту сторону экрана.

В гостиной раздаётся перезвон каблучков, и я тут же чувствую, как запах приторно сладких духов Катерины наполняет мои ноздри.

Поворачиваю голову в сторону девушки, которая с недовольством уставилась на телевизор, уперев руки в бока. Ещё около двадцати секунд она молча взирает на монитор, а затем выхватывает их моих рук пульт со словами:

— Наивная дурочка с ватой в голове! Как тебе только пришло в голову жениться на этом недоразумении?

Телевизор замолкает, выключившись.

— Ты говоришь о моей жене. Уж будь добра: следи за своим языком.

— Не долго ей осталось быть твоей женой. Ты же помнишь, что должен подарить мне открыточку на день рождения?

Катерина довольно хихикает и смотрит на меня с тем самым превосходством, с каким может смотреть только дочка богатенького папочки.

— Открыточкой ты сейчас называешь свидетельство о расторжении брака?

— А ты ещё и догадливый, а не только красивый! — на её лице наигранное уважение.

— Зато к твоей красоте ничего более не прилагается.

— Как же так? Острый ум и твёрдая хватка!

Девушка, виляя бёдрами, идёт к дивану и располагается на нём так плавно и с таким величием, словно понимает, что весь мир уже у её ног. Просто потому что ей так захотелось.

Завидую ли я ей? Раньше бы завидовал. Мне моя слава не досталась так легко, как многим может казаться. Но я, по крайней мере, знаю цену этой славы и вообще всему, что имею.

Однако, не сомневаюсь, что Катерина понимает, насколько хрупка её власть. Сегодня все танцуют на задних лапках ради её улыбки, а завтра танцевать станет некому, и она окажется совсем одна.

Мои губы сами собой растягиваются в холодной язвительной улыбке, и я неспешными шагами подхожу к дивану с сидящей на нём Катериной. Возвышаюсь статуей, вынуждая девушку с недовольством задрать голову вверх.

— Хождение по головам вряд ли можно называть положительным качеством. Твои, так называемые острый ум и твёрдая хватка, ничто иное, как болезнь.

Последнее слово я выделяю по-особенному. Мы оба понимаем, что я имею ввиду, и от этого Катерина злится.

— Болезнь? Что ты несёшь?

— Болезнь, называние которой звучит как: «Звезду словила».

— Тебе ли завидовать? Ты не менее успешен, чем я.

Она расслабляет плечи, откинувшись на спинку дивана, хотя недовольство и напряжение никуда не ушло, что бы она сейчас не изображала. Я не назвал истинное название болезни, но... Мы оба всё понимаем.

— Какая тут зависть... Пожалеть тебя только можно.

— Так пожалей, приголубь... — мурлычет томным голосом, приспустив лямку платья с плеча. — Что же ты тогда волком на меня смотришь?

— Не строй из себя дуру. Ты прекрасно понимаешь, почему я так на тебя смотрю.

— Понимаю, — на лице девушки расползается хищная улыбка.

В холле раздаётся хлопок двери и женский голос. Катерина возвращает лямку на место и «отключает» свой любимый режим соблазнительницы.

— Это Мила с няней, — поясняет она мне.

Через несколько минут на пороге появляется рыжая девчонка пяти лет.

— Дядя Ян! — малышка с визгом бежит в мою сторону, и я приседаю, чтобы успеть поймать её в свои объятия.

Мила смеётся, прижимаясь ко мне и не видит, каким взглядом я обмениваюсь с Катериной. Эта рыжая лиса сейчас наслаждается видом столь милой картины.

— Мил, дядя Ян как раз рассказывал мне сейчас, как сильно хочет взять тебя с собой на интервью. Правда здорово?

— Меня будут показывать по телевизору и по Интернету?! — в глазах ребёнка истинное счастье. — Дядя Ян, ты правда возьмёшь меня? Спасибо! Спасибо! Спасибо!