Осеменитель безрогий!..

Я ему покажу, где раки зимуют.

Потихонечку ярость успокаивается. Даже не знаю, сколько времени прошло, но у меня в голове складывается идеальный план.

Дверь в квартиру открывается, и я понимаю, что сейчас столкнусь с ним. И что нас ждёт дальше? Хочется схватить что-то тяжёлое и закончить всё одним разом, а потом заявить, что я была в этом… в состоянии аффекта.

Муж проходит в гостиную. Зажигает свет. Всё это время я сидела в темноте, лишь освещение уличных фонарей и свет из соседних домов создавали лёгкое свечение в комнате.

— Лен…

Вздрагиваю и смотрю на Диму. От былой спеси не осталось и следа, стоит и смотрит на меня, как побитый пёс. Псина, я бы сказала!

— Лен, мы должны поговорить.

Дима присаживается на корточки и пытается взять меня за руки, но я всем видом показываю, что лучше сейчас меня не трогать, а то и глаза выцарапать могу. Тогда ведь посадят еще за умышленное причинение вреда!

— Ладно… Чего ты хотела? Я не могу показывать тебя своим партнёрам. Ты видела, какие у них жёны? Ноги от ушей, фигурка сочная, мордашки идеальные, причёски и наряды стоят баснословных бабок, а ты на их фоне колхозница, доярка из Хацапетовки какая-то. Неужели сама не видишь? Мне пришлось пойти на маленькую хитрость, чтобы выглядеть презентабельно.

Доярка?

Из Хацапетовки?

Петух необщипанный.

Стискиваю зубы сильнее, чтобы сдержать гнев.

От Димы даже на расстоянии разит алкоголем и чужими женскими духами. Сколько он обтирался с этой бабой? Успел, интересно, встретиться своими гениталиями с её? Или уж слишком спешил домой? Нет! Мне это неинтересно. Чувствую, как нижняя губа дрожит. Нельзя показывать, что мне обидно всё это слышать, потому что тогда он загордится, будет думать, что убедил меня в этом.

— И как давно ты с ней спишь? — спрашиваю я спокойным ледяным голосом.

Аж самой не по себе от его звучания.

— Мы с ней не…

Дима плюхается в кресло. Он ёжится от моего взгляда, дышит глубже — так, что его ноздри широко раздуваются, будто крыльями прям размахался.

— Как давно? — перебиваю я нелепые оправдания.

— Как только проект стал активно развиваться, я сразу понял, что должен что-то изменить. Лена вовремя попалась в руки. Она помогала мне избавиться от напряжения. Это, между прочим, должна была делать ты! Но ты же со своими заказиками сидела зашивалась, переписывалась ночами с клиентами. — Дима рисует в воздухе завуалированные кавычки. — Если бы одевалась с иголочки и не разжирела после свадьбы, всё было бы иначе. Ты должна была ублажать меня, а не вот в эту тушу превращаться. Так что не надо сейчас петь, какой я плохой. И раз уж всё узнала, так даже лучше. Разведёмся по-тихому, я дам тебе бабки на аренду квартиры на первый месяц и помогу переехать.

Я прыскаю от смеха. Ещё немного, и буду смеяться так долго, что точно не смогу остановиться. Наверное, это и есть настоящая истерика? Вот только рыдать мне не хочется, поэтому сдерживаю себя.

— Ты серьёзно думаешь, что я дам тебе развод так просто? Съеду из квартиры? Нет, любимый! — Кривлю голос, потому что не могу произнести теперь это пресловутое слово нормально. — Это и моя квартира тоже. И да: лёгкого развода тебе не получить. Хочешь разводиться? Сделаем это громко, с фанфарами… Ну или… Тебе придётся удовлетворить все мои желания, а я их пока не придумала. Времени не было, знаешь ли. Поэтому ты располагайся на раскладном кресле на кухне, я же буду спать в спальне, а здесь поработаю. Как ты говоришь: «заказик не успела доделать»!

С этими словами заставляю себя встать на ноги и, едва передвигая их, иду в душ, чтобы умыться и смыть с себя успевший потечь макияж. Воевать, так с музыкой. Дима не говорит ни слова, видимо, пытается осмыслить, как серьёзно он попал.