Становится больно, обидно, мерзко…

И что он вообще здесь делает?

— Саша? — обычно у него глубокий, бархатный голос, от которого по коже пробегают мурашки. Всегда весёло-безразличный с оттиском тьмы… Но на этот раз в вопросе тревога. Тревога и сталь. — Что с тобой?

— Ничего, — отвечаю раздражённо. — Что ты здесь делаешь?

Мать упирает руки в бока и качает головой. Видно, думает, куда бы вставить своё очень ценное мнение и как правильно подать его Ильдару.

Впрочем, мужчине не приходится отвечать, через мгновение я и сама всё прекрасно понимаю. Из-за его плеча выглядывает моя младшая сестрёнка. Алёнка как всегда при параде — чёрное облегающее платье, элегантные украшения из платины (помню, как дарила цепочку и серьги на её день рождения), накрученные локоны, окрашенные в карамельный блонд, яркая красная помада. Ещё день, а образ уже вечерний. Неуместно, но красиво.

— Привет! — она улыбается.

Я вспоминаю слова матери. Знаю, нет смысла обвинять сестру. Она всегда делала всё, что говорила Клавдия Степановна, богиня по её же мнению и по совместительству наша мать и, как оказалось, мой главный враг. Мама науськала её приставать к Марату. Потому что Алёнка идеальная и послушная дочь, гораздо удобнее, чтобы она была с дойной коровкой, что всё ещё считается моим мужем.

Видно, мать решила не долбить безуспешно в одну цель и дала Алёне новое задание. Переключиться на второго брата. А что — так же красив, из той же семьи. Пускай на плечах Ильдара и не держится весь бизнес, но вкупе с деньгами от Марата на горизонте Клавдии Степановны замаячила приличная такая сумма.

А тут я со своими глупыми слезами.

Со своими тупыми разбитыми надеждами.

— Пока, — отвечаю сестре и шмыгаю между Ильдаром и матерью в коридор. Там спешно едва ли не запрыгиваю в обувь и хватаюсь за дверную ручку. Хочу как можно скорее оказаться подальше от всех.

В ушах шумит, дыхание сбивается, одно мгновение превращается в вечность.

Я никак не могу выйти из квартиры. Никак не могу выйти из ситуации. Выйти той, что была раньше.

Всё это безумие прерывает Ильдар. Он вцепляется в мой локоть, заставляя вздрогнуть всем телом.

— Отпусти! — оборачиваюсь я.

Сердце пропускает болезненный удар, когда наши взгляды пересекаются. Ему будто бы не всё равно. О, если бы мой муж так на меня смотрел… Хотя бы в тот момент, когда разбил моё сердце. Если бы ему было хотя бы жаль…

Но если он правда говорил с моей матерью, единственная его эмоция — злость. Не на себя. На меня.

— Держи её, Ильдарчик… — подбегает мама, — её сейчас нельзя одну отпускать… У неё истерика.

— Что случилось? — хлопает длинными ресницами сестра.

— Тихо, — шипит на неё мать. А на вопросительный взгляд мужчины лишь разводит руками. — Женское это… Ты в комнатку-то её заведи, а дальше я сама. Марат скоро её заберёт, пусть разбирается. А Алёнку ты мне что ли уже вернул? Может, вы в ресторан какой-то сходите пока? Чего вам на чужие слёзы смотреть?

Ильдар ничего ей не отвечает, но я всем телом чувствую его раздражение.

Он кладёт руку на мою талию и вместо того, чтобы оттащить подальше от входной двери, открывает её и захлопывает, как бы отрезая от нас выкрики моей родительницы.

Мне любой мужчина рядом сейчас должен быть неприятен, а такой бабник, как Ильдар — особенно. Но отчего-то я вцепляюсь в его руку так, будто он единственный, кто может меня вытащить из всего этого кошмара на свет.

— Узнала про его бывшую, да? — спрашивает, затянув меня в лифт.

Сил нет на то, чтобы удивляться или злиться.

Я только всхлипываю, прижавшись к стене. Мой муж долго был для меня самым лучшим человеком. Я многое изменила в себе ради него. Может быть, это неправильно, но когда мы встретились я была ещё слишком глупой, слишком наивной, маленькой.