— Фу-у-у, Платон. Давай только без пошлостей.

— Но тебе же всегда нравилось, когда я такой пошлый.

— Мы теперь живём не одни. Поэтому тебе придётся поумерить свой пыл.

— Ничего подобного я делать не буду. В своём доме я буду заниматься сексом со своей женой тогда, когда захочу, — категорично заявил Платон, и еще совсем недавно я была с ним согласна.

Но сейчас, когда у нас будет жить Мила, это, наверное, не очень прилично. Но ничего ответить я не успела, потому что в дверь постучали.

— Саша, вы что, там уснули?

4. Глава 4 Звучит, как вызов!

Мне удалось уговорить мужа позавтракать со мной и Милкой, и он согласился, скрипя зубами. Когда мы спустились, то внизу витали потрясающие запахи. Мои вкусовые рецепторы от них чуть не сошли с ума.

Мы с Платоном зашли на кухню, а Милка, пританцовывая, колдовала возле плиты с лопаткой в руке.

Так как она не сразу нас заметила, то такие «восьмёрки» совершала бёдрами и так трясла попой, что даже я на мгновение зависла. Коротенькая юбочка, длинные и красивые ноги способны завлечь любого мужчину.

Вон даже Платон смотрел чуть ли не с открытым ртом. Я заметила, что в ушах племяшки наушники, и поняла, почему она не услышала, как мы зашли.

Укоризненно пригрозив мужу пальчиком, я подошла к Милке и напугала её, когда вытащила из её уха один наушник. Она аж подпрыгнула от неожиданности:

— Боже! Саша, у меня чуть сердце не остановилось! Кто же так делает?!

— Солнышко, прости, но ты в наушниках не услышала нас. И так увлеклась своей музыкой и танцами, что мне ничего не оставалось, как снять один твоих наушников.

— Да, я кажется, чересчур увлеклась. Просто я очень люблю танцы.

— Да? А я и не знала.

— Я скрываю от мамы, что занимаюсь танцами в свободное время.

— Которого у тебя полно, — не сдержалась я, но, увидев расстроенное лицо племянницы, прикусила язык.

Вот зря ляпнула, не подумав, что ей, наверное, нужна не критика, а поддержка. Я многое могу понять. Но развлекать себя танцами, когда твоя мама трудиться в поте лица, лишь бы у тебя всё было, считаю не совсем правильным.

Танцы — это, конечно, хорошо, но сестру я люблю больше и жалею. Она работает, как проклятая, с зари до зари, лишь бы её дочь ни в чем не нуждалась. А та тем временем учится попой трясти. Ну, просто блеск!

— Ой, ты сейчас говоришь, как моя мама. Пожалуйста, не будь такой же душнилой. Ты же не такая, как она. Ты реально крутая, современная, с широкими взглядами на жизнь. Саш, я тебя не узнаю.

— Это я тебя не узнаю. Зачем тебе заниматься тем, что в жизни не понадобится? Для чего, Мил? Или ты решила связать свою жизнь с танцами?

— Я жить хочу своей жизнью, понимаешь? Своей! А мама мне и шагу не даёт сделать без её ведома. Постоянный контроль. Я устала. Мне всего лишь девятнадцать лет, а не двадцать девять, как тебе. Или тридцать семь, как маме, а всего-навсего девятнадцать. Я всё успею — стать рассудительной, замуж выйти и детишек нарожать. А сейчас я хочу жить одним днем, без напряжения и предрассудков. Хочу встречаться, любить, найти себя в жизни, не работать, как ломовая лошадь.

Закончив свою пламенную речь, Мила выбежала из кухни вся в слезах. Мы с Платоном удивленно переглянулись. Что это было?

— Думаешь, я такая противная? — спросила я у мужа, затаив дыхание.

Неужели я Платона тоже душу чрезвычайной заботой и своей любовью? Ведь я очень требовательный к себе человек, соответственно, от ближнего жду большего, чем просто совместное проживание. Мне хочется довести всё до совершенства.

У меня потрясающий и преуспевающий муж, шикарный дом, идеальная семья, развивающийся бизнес, который даёт мне отличную прибыль.