— Ты прав. Давай лучше позавтракаем.

Умопомрачительный запах еды до сих пор витает в воздухе. Интересно, что такого вкусного приготовила племяшка?

Когда я подошла к сковороде, то увидела пышный и аппетитный омлет. Даже у меня такой получается через раз. Укол совести не дал мне насладиться в полную меру завтраком приготовленном Милкой.

Поэтому, наступив на своё горло, я пошла звать её к столу. Платон проводил меня задумчивым взглядом, в котором нет ни капли понимания.

Мужа что-то тревожит, а я не могу понять, что именно. Хочется, как раньше, взобраться на его колени и своей лаской и любовью разговорить его.

Но мы дома не одни, и такие проделки обычно заканчивались жарким сексом на кухонном столе.

Платон в сексе всегда агрессивный, но со мной пытается быть нежным. Долго любит меня и доводит до исступления. Но мне всегда кажется, что он скрывает какую-то важную часть своей души.

Со мной муж сдерживает себя, в то время я отдаюсь ему вся. Раскрываю ему всю-всю себя. Отдаюсь не только телом, но и сердцем, и душой.

А в конце каждого раза ощущение не законченности.

Но Платон уверял, что секс со мной космически крут и каждый раз лучше другого. Он — мой мужчина, моя семья. При первой же возможности я планирую его сладко пытать и наконец выпытаю всё, что его беспокоит. Но сначала нужно пристроить племянницу. Пусть Ирка уже своей жизнью займётся. Она слишком долго опекала Милку, пора и для себя любимой пожить.

Милу я нашла в гостиной. Она лежала на животе, на диване и горько плакала. Бедная девочка. Уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить свои рыдания. Не хочет, чтобы мы услышали её слезы. Такая милая в своём отчаянии.

Неужели я переборщила с воспитательными речами?

Возможно.

Милка не привыкла к такому. Ира надышаться не может на свою дочь. А тут я, злая тётка, столько всего наговорила, что расстроила малышку.

— Милая, ну, ты чего? Ничего страшного ведь не случилось. Не плачь, моя хорошая, — я нежно погладила племяшку по шелковистым волосам.

— Ты меня макнула в грязь, — всхлипнула Милка и ещё горше заплакала. — Ладно бы, наедине. Но при дяде Платоне это выглядело очень некрасиво. Мне так стрёмно раньше никогда не было.

— Ну, прости меня, солнышко. Я признаю, что немножко переборщила. Обещаю впредь отчитывать тебя только наедине.

— Ага...

— Ну, всё, прекращай сырость разводить. Предлагаю позавтракать твоим умопомрачительным омлетом и поехать пошопится. Что скажешь?

— У меня денег нет, — покачала головой Милка, но голову подняла.

Глаза у неё блестели от слез. Но было видно, что девочка заинтересовалась темой шопинга.

— А для чего тебе тётушка?

— Ты купишь мне что-нибудь? — восторженно воскликнула Милка, рывком вскочив на ноги.

— Да, куплю что-нибудь и даже твоё любимое мороженое.

— Ура! — запрыгала на месте и хлопнула в ладоши. — Ты потрясающая! Самая крутая тётя в мире! Спасибо огромное-преогромное! А ты купишь мне ещё босоножки? Летние и красивые, как твои?

Ей-богу она ещё ребёнок. Самый настоящий ребёнок. А я была чуточку несправедлива к ней.

— Идём уже завтракать, маленькая вымогательница. Куплю всё, что пожелает твоя душа.

Мила подбежала и звонко поцеловала меня в щеку.

— Ты невероятная!

— Идём уже, а то твой кулинарный шедевр остынет.

Когда мы вернулись на кухню, Платон стоял возле кофемашины и делал себе кофе.

— Саш, тебе сделать?

— Нет, спасибо большое, любимый. Но я хочу сок, — затем повернулась к племяшке и спросила: — А ты будешь кофе?

— Саш, — перебил меня муж. — Мне нужно позвонить по делам. Давайте вы сами, хорошо?

— Даже не позавтракаешь с нами?