Женщина наливает чай, ставит передо мной тарелку с пирожками, садится за стол рядом и смотрит на меня, молча пожёвывая губами.

- Давай помянём его. Хороший человек был твой отец, светлый. Набедокурил он по молодости, но любил всем сердцем вас с мамой. Я же видела, как тяжко ему было, как ругал себя за то, что ошибся, изменил несколько раз Мариночке! Ох… Судьба судьбинушка. Тяжёлая доля выпадает нам. Ты держись, Юлечка! Держись! Ты сейчас нужна своей маме.

Соседка говорит то, что я и без того прекрасно понимаю.

А ещё я нужна малышу…

Мне не следует забывать об этом.

Важно как можно скорее пройти обследование у нас в консультации, чтобы убедиться, что малыш развивается нормально. А дальше будет уже видно. Конечно, отказываться я от него не собираюсь, но нужно придумать что-то с работой, ведь расходов столько прибавится с маленьким ребёнком. Мне бы сейчас каждую копеечку беречь. Тут не до самых лучших красивеньких вещей и колясок, но хочется, чтобы у маленького ни в чём не было нужды.

- А почему ты одна приехала? Почему без Виктора? Или в командировке он? – спрашивает соседка, а смотрит на меня так, словно подозревает что-то неладное.

Людмила Иннокентьевна была для нашей семьи всегда очень близким человеком, я её называла бабулей в детстве, только потом стесняться начала немного. Мама доверяет ей. Лишнее женщина не сболтнёт, всегда хранит секреты, но я не уверена, что должна сейчас рассказывать о своём уходе от Виктора. Ни к чему это озвучивать.

- Да, Витя сильно занят сейчас, поэтому я пока поживу в квартире, чтобы с мамой рядом быть.

- Ты не забудь в квартире все зеркала завешать! Это крайне важно! А ещё свечи! Я сейчас дам тебе свечи, у меня есть, старые, правда, но гореть будут. Научу, как правильно зажечь, как следить за ними. Жечь их крайне важно, чтобы душа твоего отца нашла путь к покою.

Слова Людмилы Иннокентьевны не желают укладываться в голове. Женщина говорит… говорит… суетится, а я не верю до сих пор, что папы больше нет, не могу этого осознать. Как? Вот недавно мы с ним разговаривали, я навещала его в больнице после операции, а теперь – всё. Больше мы не увидимся.

Слёз нет, но глаза всё равно режет, словно в них бросили добрую порцию песка, а я растёрла кулачками.

Передав мне всё необходимое и проинструктировав, Людмила Иннокентьевна берёт в руки карты. Она гадает, но я не верю во всё это.

- Вытяни одну карту, детонька, я попытаюсь успокоить тебя, расскажу, что ждёт в будущем.

Сейчас соседка скажет, что всё наладится и впереди будет светлая полоса, что я обязательно со всем справлюсь и ступлю в своё светлое будущее… Осознаю это, вытаскиваю карту, потому что отказать неудобно, но Людмила Иннокентьевна бледнеет, медленно осаживается на стул и перекрещивается.

- Увидели что-то плохое? – спрашиваю я.

Женщина, кажется, и не слышит меня вовсе.

- Слишком непонятное. Смерть идёт за тобой по пятам, я вижу ещё одну, маленькое существо…

Рука автоматически ползёт на живот, а я сжимаюсь, хочу поскорее покинуть квартиру женщины, сбежать из неё и забыть услышанное.

- Давай-ка лучше после девяти дней, когда душа твоего отца успокоится, ты придёшь, и я сделаю полную раскладку. Быть может, сейчас он рядом, пришёл попрощаться с тобой, потому и выпала такая карта?

Я киваю, собираю всё, что дала мне женщина, понимая, что к чаю так и не притронулась, ещё раз на всякий случай выглядываю в окно, но машины не вижу. Выхожу из квартиры, обещая соседке, что обязательно приду позднее, чтобы она погадала мне, но сама мечтаю как можно скорее сбежать.