Мужчина медленно ведёт машину, несколько раз сбрасывает входящий на своём телефоне, но я не испытываю угрызений совести сейчас. Кажется, что внутри включилась блокировка всех чувств, чтобы не сгореть от боли.

Мы добираемся до такого знакомого подъезда, и сердце сжимается от боли, стоит вспомнить, как встречала папу маленькой с работы, а он ловил меня в свои крепкие объятия, целовал в макушку и говорил, как сильно соскучился за день.

- Дюймовочка, есть кому поддержать тебя? – тягучий голос разрезает болезненные воспоминания, я ахаю и смотрю на мужчину, которому впору послать меня, но он всё ещё возится.

- Я справлюсь, не переживайте. Спасибо вам огромное за то, что привезли.

Выхожу из машины, и мужчина идёт следом за мной.

Мы стоим на улице друг напротив друга, молчим, но в этом молчании скрыто так много… Осознание, что чужой человек может стать гораздо ближе родного… Вряд ли Витя сейчас возился бы со мной точно так же.

- Спасибо ещё раз!.. Если я могу как-то отблагодарить вас.

- Не думай даже, глупая! Хотя… Можешь, конечно. – Испуганно вскидываю голову, глядя на мужчину широко распахнутыми глазами. – Не попадай больше в такие неприятности. Ладно? Это будет лучшая благодарность. Будь внимательна на дорогах.

Киваю, шмыгаю носом и улыбаюсь.

- Ладно, ты прости… Ехать нужно. Невеста заждалась.

Киваю, и мужчина ныряет в машину, а я спешу к двери, звоню в домофон соседки, надеясь, что она не уехала на дачу, и мне будет где переночевать сегодня. И только когда Людмила Иннокентьевна открывает мне, понимаю, что чемодан остался в машине незнакомца. А там все украшения… документы… деньги…

Бли-и-ин!

Да что за день сегодня такой-то?

4. Глава 3

Ждать возвращения таинственного незнакомца или войти в квартиру? Вспомнит ли он о том, что забыл отдать мне чемодан? Он выглядел слишком задумчивым, нервничал каждый раз, когда звонила невеста, а он был вынужден сбросить. Вряд ли сейчас мужчина вернётся, а если вернётся, то наверняка придумает, какой знак мне дать?

Я продрогла, поэтому лучше будет пойти в квартиру и согреться, ведь сейчас я в положении и важно поберечь себя. Хоть и не уверена, что сохраню ребёнка в итоге.

С этой мыслью вхожу в пропахший сыростью подъезд, поднимаюсь на четвёртый этаж по лестнице и вхожу в открытую дверь.

Людмила Иннокентьевна встречает меня тёплыми объятиями.

- Юлечка, а что случилось? Ты чего такая бледная? – спрашивает женщина, отступив на шаг от меня.

- Вы не знаете ещё… папа умер, - произношу дрожащим голосом.

- Господи! Как же так-то? Недавно говорила с Маринкой же по телефону, сказала, пошёл на поправку! Какое горе-то! Какое горе! – причитает Людмила Иннокентьевна. – Проходи, деточка, выпьём чаёк горячий. Что покрепче-то я по здоровью не могу, не водится у меня в доме.

Прохожу. На всякий случай выглядываю из окна квартиры соседки, так как оно выходит как раз во двор, но машины моего таинственного спасителя нет. Если и вспомнит о моих вещах, то только когда посмотрит в багажник. Надеюсь, что удастся вернуть вещи, ведь я без них как без рук. Где брать деньги на жизнь – понятия не имею.

- А мама в реанимации сейчас с сердцем.

Людмила Иннокентьевна перекрещивается. Женщина бормочет себе под нос, что если пришла беда, то стоит распахивать ей ворота, потому что одна она не ходит, а накатывает обычно огромным шаром. Я уже такое слышала. И не только слышала, испытала на собственной шкуре не один раз. И вот снова. Всё-таки хочется верить в лучшее. Я не могу сейчас опускать руки, ведь если сделаю это, то пострадает так много людей… мама, малыш.