Какими-то объектами можно пожертвовать. Этим - нет.

Сейчас речь идет не о деньгах.

А о людях, которые в одночасье остались одни перед всем миром, без дома, без вещей, без денег.

Мы оперативно отбираем специалистов, которые сделают замеры быстрее всех, запрашиваю сметы расходов в случае разных исходов. Деньги на восстановление будут компенсированы, это безусловно, однако первоначальные траты лягут на мою компанию. И к этому тоже нужно быть готовым.

Когда все дела завершаются, я смотрю в окно и вижу, что уже стемнело.

Черт, я же хотел поговорить с Полиной днем…

Когда завожу мотор и выправляю машину на дороге по направлению к дому, чувствую, что силы на исходе. Адреналин, который держал весь день, схлынул, и сейчас я должен как-то собраться, чтобы держать удар перед этой слабой сильной девочкой.

Снова подношу сигарету к носу, вдыхая аромат.

И все же, перед поцелуем с ней я хотел бы слышать свое имя…

Свое…

19. Глава 18 Он.

В доме темно. Горят только несколько бра - они как взлетные сигнальные огни расположены так, чтобы дом всегда казался наполненным. Нижние бра холодным свечением показывают дорогу в спортзал в подвале - иногда бессонные ночи лучше всего забивать физической нагрузкой, после которой просто отрубаешься без сил и мыслей.

Но сейчас у меня нет никаких сил ни моральных, ни физических, для того, чтобы колошматить грушу, выбивая их нее дух, или крутить педали на тренажере.

Я прохожу в кабинет.

Света нет, только отдернуты шторы, которые пропускают лунный свет. Медленно сажусь в кожаное кресло и откидываю голову на подголовник.

Перед глазами все плывет. Проявляются заплаканные лица женщин, опустошенные взгляды мужчин, которые смотрят на разоренный дом. Слышатся перешептывания, сдавленный плач, но я знаю, что все это не в реальности - все это я видел и слышал на месте взрыва дома.

Воспоминания, тщательно загнанные в уголки сознания, сейчас под покровом ночи выползают на волю, чтобы заполонить нефтяной жижей все конечности, все синапсы мозга.

— Ты тут? — в приоткрытую дверь просачивается тонкая фигурка. Вижу ее сквозь прикрытые веки и только машу рукой - медленно и лениво, хочется прогнать непрошенную свидетельницу своей слабости.

— Уходи, — скрипуче отзываюсь из темноты.

Но эта кошка и не думает слушаться.

Как обычно.

Она медленным шагом подкрадывается к моему креслу. Опирается на столешницу и явно осуждающе смотрит на меня.

И потом вдруг дотрагивается до руки.

Невинный, простой жест.

И от него мое сердце будто сходит с ума.

Ба-бах, ба-бах, ба-бах, - стучит в ребрах.

— Я знаю, что ты помог сегодня племяннице Веры Петровны. Она живет…жила в том доме, где сегодня был взрыв бытового газа. Ее поселили в гостинице, сказали, что твоя фирма оплатила проживание пострадавших на первое время. Их там хорошо кормят в ресторане, все им предоставляют…

Она молчит и проводит пальцем по ладони моей руки, и от этого жеста бегут мурашки.

— Я не знала, не думала, что ты такой…

Мы смотрим друг на друга в темноте. Я вижу, как луна освещает половину ее лица. Как гладит щеки, как путается в длинных ресницах, как ныряет в вырез простенького домашнего платья.

— Что еще…говорила тебе Вера Петровна? — мой голос раздается скрипучим звуком рассохшегося дерева.

Но Полина и ухом не ведет.

— Сказала, что ты не мог поступить иначе.

Я усмехаюсь.

Мог.

Не мог.

Кому какое дело.

Между нами с Полиной сейчас - темнота и лунный свет. Тишина и много, много несказанного.

Но прямо сейчас я хочу поставить наш разговор на паузу.

Очень короткую.

И поэтому провожу горячей ладонью по ее бедру.