Когда она, наконец, немного успокаивается, я говорю фразу, которая почти всегда замечательно работает в таких случаях.

— А теперь давай решать проблему.

Она отрывается от моей груди и смотрит на меня своими заплаканными голубыми глазищами. Глаза Скарлетт, пожалуй, самое лучшее из ее достоинств.

— Неужели ты не видел то, что пишут про нас в газетах. Эти ужасные, ужасные, отвратительно бестактные репортеры, что лезут не в свое дело, когда влюбленные находятся наедине. Они сняли наш поцелуй! И теперь все его видели. Боже, я опозорена! Как я буду смотреть в глаза гостям? Эрик, скажи, что нам делать? Что если родители узнают о нас с тобой? Что если они запретят нам видеться после всего… После всего, что между нами было. Эрик, милый, я сойду с ума, я умру без тебя. Пожалуйста, скажи, что не все потеряно.

Я чуть не прыскаю от смеха ей прямо в лицо, но сдерживаюсь и сохраняю невозмутимый и сосредоточенный вид. Если бы девушка знала, что ее родители давным-давно знают обо всем и сами все устроили так, чтобы я с максимальным комфортом охмурил их дочурку…

Скарлетт святая душа, проста, как младенец. даром что драконница и разменяла третий десяток. На минуту мне даже становится жаль ее, ведь она единственная из всех, совсем не понимает, что происходит. Не понимает, что она всего лишь разменная монета в политической игре ее родителей.

Характер у нее настолько мягкий и ранимый, что она так ни разу и не испытала радость перевоплощения, всю свою жизнь проведя в ограниченном теле человека без оборотной стороны. Ритуал перехода все еще был бы слишком болезненным для нее.

— Я поговорю с ними, любимая, — говорю я, глядя ей в глаза, — поверь, они разумные люди, и когда я попрошу твоей руки, они не откажут мне.

Я знал, что эти слова полностью удовлетворят ее, и не ошибся. Ее лицо тут же просияло и на нем появилась несмелая улыбка.

— Ты хочешь попросить у них моей руки? Правда? Но ведь у меня нет метки истинности, неужели ты захочешь связать свою судьбу не с истинной?

В эту минуту я благодарю первого дракона за чернокнижника, которого мне послала судьба. Истинность — это замечательно, но, конечно, не с такой девушкой, как Скарлетт. Вот Ева — это совсем другое дело. С Евой можно было бы прожить всю жизнь до смерти и ни минуты не пожалеть. Жаль только, что она не дракон, а человек. Но об этом лучше сейчас не думать.

— Я думал, что ты умная девочка, — говорю я укоризненно, — и не веришь в эти глупости. Истинность, дорогая моя — это предрассудки древних времен. Мало кто из высших драконов связывает себя этими неуместными узами.

Конечно, в эту минуту я лукавлю, но ей незачем знать об этом.

— Но ведь истинность приходит сама, нежданно-негаданно, — расстроенно говорит Скарлетт, — по правде говоря, я надеялась, что у меня появится метка, когда встретила тебя. Но я каждое утро смотрю на себя в зеркало и не нахожу ее. Может быть, мне все-таки стоит пройти ритуал и тогда метка появится?

Я нахмуриваюсь, словно раздумываю в эту минуту. Разумеется, мне вовсе не нужно, чтобы она проходила ритуал оборотня. С ней будет куда труднее сладить, если она научится оборачиваться.

— Я читала в одной мудрой книге, что если каждый день перед сном думать о своем любимом, а твой любимый будет думать о тебе, то рано или поздно метка появится, обязательно появится сама по себе!

Она говорит так восторженно, что мне становится не по себе от ее энтузиазма.

—А ты думаешь обо мне перед тем, как идешь спать, Эрик, — спрашивает она игриво.

— Конечно, Скар, — отвечаю я, — ведь ты моя возлюбленная. Я думаю о тебе и утром, и днем и вечером.