Чувствуя, как у меня горят щеки, я, не поворачиваясь к тете, убрала в чемодан несколько маек и закрыла его.

Так откровенно мы еще никогда не говорили, и не сказать, что мне этого не хватало. Все же мое мнение касательно ситуации сильно отличалось от тетиного…

Я молча поставила чемодан вертикально, радуясь, что большинство вещей уже были собраны. Оставалось только добавить кое-что специально для юга.

– Олечка, – вновь вздохнула тетя, поднимаясь. – Еще раз прошу, подумай. Твой Костя сам все осознал. Это он позвонил нам с твоим дядей, он же попросил помочь с тобой…

Я же только порадовалась, что решила уехать на машине, оставив мужа одного в ресторане. Пока он разобрался со своей беременной зайчихой, пока собрал вещи, пока нашел, как добраться до Москвы…

– Если я ему так небезразлична, то чего же он еще не приехал? – мешая обиду и раздражение, спросила я, умолчав о сотне сброшенных от мужа звонков.

Да, отвечать я ему не собиралась, но что ему мешало добраться уже до дома, если так хотел поговорить? Или он к зайчихе своей поехал первым делом?

– Милая, с ним сейчас Витюша разговаривает. Так сказать, по-мужски, – тетя положила мне руку на плечо, вглядываясь в лицо. – Ты не подумай, дорогая, мы тебя поддерживаем. Витюша объяснит твоему Косте, что, если он тебя упустит, не видать ему нашей компании, и выше Витюшиного зама твой муж не поднимется никогда.

– То есть, если мы разведемся, дядя не уволит Костю? – спросила я, сама не веря, что получу нужный ответ.

– Ну что ты… – отвела взгляд тетя. – Костя слишком хорошо работает… а Витюша так хотел уже отойти от дел…

– Ясно, – я скинула руку тети со своего плеча. – Передайте Косте, что вся информация по последнему проекту у него на рабочей почте.

Тетя Рада неодобрительно покачала головой.

– И насколько ты уезжаешь? Что будешь с работой делать?

– Я еще неделю в отпуске… А потом, либо вернусь, либо напишу заявление на отпуск за свой счет… Уж, надеюсь, дядя его подпишет.

– Ничего не могу пообещать, – поджала губы она, и это была последняя фраза, которую я от нее услышала.

А потом была бесконечная пробка, покупка билетов, сдача вещей в багаж и перелет, занявший почти четыре часа.

К моменту, когда я приземлилась, от былой воинственности не осталось следа.

Я была совершенно одна, окруженная незнакомыми людьми, которым до меня не было дела.

Но какие претензии у меня к незнакомцам? Вот моей родной тете до меня дело было, так чем она лучше?

– Девушка, вам нехорошо? Вы тут минут пять стоите с таким потерянным лицом…

Я потерянно повернулась на голос, чтобы столкнуться взглядом с незнакомым мне мужчиной в темном явно дорогом костюме.

Стоило повернуться, как меня обволок приятный мускусный аромат с ноткой цедры. На удивление подходящий этому загорелому темноволосому мужчине.

Незнакомец чем-то был похож на наших лучших клиентов. Уверенный взгляд, невероятное спокойствие и давящая энергетика, заставлявшая окружающих склонять уважительно головы и прислушиваться к каждому слову.

– Все в порядке, – слабо улыбнулась я, смаргивая непонятно когда успевшие появиться слезы.

– Вы уверены? – не поверил он, окидывая меня внимательным взглядом.

Заметил и непролитые слезы, и замявшееся во время полета платье, подол которого я комкала в руках все четыре часа. Прошелся взглядом и по объемному чемодану, и… по руке на котором блестело золотое обручальное кольцо. Последнее, будто, остудило его. Он хмыкнул, делая небольшой шаг назад.

– Все прекрасно. Спасибо за беспокойство, – поспешила я уверить его, но мужчина вновь осмотрел меня и нахмурился.