− Арина, с тобой все хорошо? – пришла в себя я от прикосновения к плечу. Меня слегка трясли, пытаясь добудиться.

На меня с беспокойством взирала Надежда Валерьевна. Я осмотрелась, кроме нас больше никого в комнате уже не было.

− Ты как-то неважно выглядишь? Заболеть случайно не хочешь? Ты мне это брось! – старшая медсестра присела рядом, прежде пригрозив мне указательным пальцем. – Ещё утром заметила, что на лицо ты как-то нездорово выглядишь. Думала, что ты просто не выспалась. Грустная в последнее время ходишь, глаза поникли, исхудала совсем. Значит, дело в другом? Заметила, муж перестал за тобой заезжать, да и ты на работе стала дольше задерживаться. Поссорились что ли? – Надежда Валерьевна редко вмешивалась в личные дела своих подопечных, как и задавала неудобные вопросы, но, тем не менее, сейчас попала точно в цель. – Да брось убиваться по этому поводу. Дело-то молодое, помиритесь еще, − пожилая женщина говорила и говорила. – В ваши годы мы со своим на дню ссорились и мирились по сто раз. Ах, как жарко мирились потом по ночам, − старшая медсестра хихикнула, предаваясь воспоминаниям, но её слова не подняли мне настроение. Наоборот, только разбередили мою душу, словно безжалостно разворошили осиный улей, что висел высоко на дереве и никому не мешал до этого момента.

И сама не заметила, как всхлипнула.

− Ну ты чего, Ариш? – словно по-матерински обняла меня старшая медсестра. – Твой загулял что ли? С кем не бывает в наше время. Муж, он как домашняя скотина, всегда будет возвращаться домой. Не стоит так убиваться из-за мужиков. Всё наладится. Пройдет пару дней и все у вас будет хорошо, буря между вами утихнет, посмеетесь только потом вдвоем от души. Потом болеть перестанет.

Эх, знала бы она насчет чего я на само деле убивалась. Да, поведение мужа в последнее время меня расстраивало, но не больше. То, как от относился ко мне, словно равнодушно, то, как отмалчивался после очередного отрицательного теста, которые я стала делать уже втихаря от него, когда случалась задержка. Он не обнимал меня, как раньше, успокаивая и поддерживая. Я оставалась одна со своим горем. Еще эти приставания и домогательства Сергея…

− Всё хорошо, просто на минуту дала слабину, − вытирая слезы, проговорила я с дрожащим голосом. – Вы правильно говорите, всё наладиться, стоит только переждать. Простите, больше такого не повториться.

Снова вытерла слезы, пощипала себя по щекам, возвращая им румянец, и попыталась встать. Нужно было идти на вечерний обход, затем подготовить все необходимое для процедур на ночь перед сном для лежачих. Но снова потемнело в глазах, ноги вмиг ослабли, и я чуть не свалилась на пол. Благо, у Надежды Валерьевны реакция была то, что надо. Она успела меня подхватить и как бы затащить обратно на диван. Я откинулась на спину, почувствовав опору под собой.

− Что с тобой сегодня? Ты точно не заболела? – прохладная рука тут же коснулась моего лба. – Не горячая.

Меня шустро уложили на диван, несмотря на мои возражения, и закудахтали надо мной, словно курица наседка над своими цыплятами.

− Слушай, а не хочешь ли ты тоже оставить нас, как Марина? – от вопроса женщины я поперхнулась без ничего. – С кем я тут останусь тогда? – задала она вопрос больше для себя, чем для меня.

В том, что и на этот раз я окажусь пуста, я не сомневалась нисколько. Путь Марины для меня был недоступен, как и декретный отпуск. Иначе бы меня «мучили» предвестники, которым я была бы рада. Весьма рада. Но меня не тошнило, на определённые продукты не тянуло. Только вот Надежда Валерьевна прошлась орлиным взглядом по моему телу, остановившись на моем животе. Плоском, как пустыня Сахара.