Он скинул толстовку и футболку прямо там, на танкетку в прихожей, расстегнул ремень и пуговицу на джинсах и возможно продолжил бы вести себя как обычно, если бы мне не довелось его одернуть.

- У нас дома ребенок. Твой ребенок!

Эти слова наконец-то привлекли его внимание. Егор прислонился лбом к дверному косяку и несколько раз ударился о него.

- Где он сейчас?

- Ест. И прекрасно тебя слышит. Между прочим у твоего сына есть имя, - я сложила руки на груди, вживаясь в роль стервы и была готова продолжать еще очень и очень долго.

- Я знаю. - Он нахмурился, и не стал комментировать мой враждебный настрой. - Мне все еще нужно в душ. Дай мне пять минут и мы поговорим.

Дверь закрылась прямо перед моим носом. Исключительно из вредности я могла бы подставить к ней стул, чтобы ему было тяжелее выбраться наружу, хотя Титов справился бы с задачей меньше чем за минуту, только бы мебель попортили. Услышав как зашумела вода, я вернулась на кухню.

Рома сидел над тарелкой с кашей и бесцельно выводил круги ложкой. Судя по всему он к ней почти не притронулся.

- Почему ты не кушаешь? Она остыла?

Мальчик покачал головой.

- Он злится на меня? - спросил мальчик совершенно серьезно.

- Я так не думаю. Ты его боишься? - Я спросила несерьезно, но осунувшийся вид мальчика говорил именно о том, что моя догадка была верной. - Ты же никогда не видел Егора раньше?

- Нет.

- Тогда почему он должен на тебя злиться?

- Я не знаю.

Это был самый честный ответ, который я только могла получить и самый правдивый. Правда об этом не подозревал даже сам Рома.

- Послушай, возьми с собой тарелку и иди в комнату, там включи телевизор, а я пока все выясню. Договорились?

Он кивнул, хотя энтузиазма в этом жесте было примерно столько же, сколько бывает у детей, когда ты ведешь их на завтрак в школьную столовую. Все ждут оладьи со сгущенкой, а получают запеканку со сметаной. И все же Рома сделал как я просила, а мне оставалось только заварить свежий крепкий кофе. На двоих.

Через десять минут Титов сел напротив и посмотрел мне прямо в глаза.

Наши гляделки продолжались еще некоторое время и никто не собирался сдаваться, по крайней мере этот акт я расценивала именно как битву. Вопрос был в том, хватит ли у него духу признаться в случившемся и хочу ли я знать всю правду.

- Паша, мне очень жаль, что ты так узнала про ребенка…

- Рому.

- Что?

- Рома. Так зовут мальчика, который сидит в соседней комнате. И раз уж он твой сын, то потрудись запомнить это имя.

Егор нахмурился, будто эта информация не входила в число той, что была ему интересна или полезна.

- Рома… никогда не должен был появится в нашей жизни. Его мама попала в аварию и сейчас находится в реанимации. - Он чеканил слова в привычной для себя манере. Четко, ясно, по делу. - Врачи делают все возможное, а я оплатил необходимое оборудование и лекарства, и продолжу оплачивать, чтобы постараться сохранить Кристине жизнь. Ты должна понять, Паша, что я делаю все, чтобы наша жизнь вернулась в нормальное русло, стала такой как раньше. И как только вся эта история закончится, мальчик… то есть Рома, вернется домой и больше никогда ни тебя, ни меня не побеспокоит. Понимаешь?

Его слова звучали страшно. Потому что где-то там без сознания и без защиты, борясь за свою жизнь, за каждый вздох, лежала женщина. Я ее не знала, но могла бы возненавидеть лишь за то, что когда-то она спала с Титовым. Но я ей сочувствовала, потому что невероятно страшно и одиноко лежать без сознания и даже не осознавать, что завтра для тебя может не наступить никогда.