Я смотрела. Не улыбалась. Не выказывала признаков того, что мы знакомы или мне приятно видеть человека, который всю мою жизнь раскрошил как старое ненужное зеркало. А я ведь верила. С первого слова и до последнего. Помню до сих пор, как Влад сидит напротив и произносит слова о другой женщине, а у меня под столом в руке тест на беременность с двумя полосками.

Когда Владислав оставил меня наедине с моими страхами, я шептала, что только бы не расплакаться и только бы не выдать то, что я беременна. Потому что такие, как Влад не заслуживают детей.

— Не притворяйся, что не узнала меня, — меняется тембр голоса Влада. — Это ведь мой ребёнок, Аглая?

Он склоняет голову к плечу, словно под другим ракурсом рассматривая нас с Идой, и я не выдерживаю:

— Нет. Это только мой ребёнок, Влад.

***

Рада видеть вас в новой, безумно эмоциональной истории.

Вы наверно уже знаете как мне важна любая ваша поддержка, от неё я пишу намного быстрее и продуктивнее.

Добавляйте книгу в библиотеку, ставьте звёздочки, делитесь своим мнением, а для самых активных читателей у меня как всегда есть небольшие презенты.

С любовью, Аня.

2. Глава 2

—Не беги! Ты можешь просто ответить мне на вопрос, Аглая? — Влад следует за нами с Идой, чем изрядно заставляет её нервничать. Дочурка запутала маленькие свои пальчики у меня в волосах и рвано вздыхала мне в плечо.

— Нет, Влад! — я так резко оборачиваюсь, тормозя каблуками по гладкой плитке, что Влад не успевает среагировать и на долю секунды наши тела оказываются слишком близко. Настолько, что я с удовольствием и режущей болью в душе вдыхаю старательно забытый аромат ветивера и пряностей. Запах дурманит голову, но резкий всхлип Аделаиды переключает тумблеры, и во мне снова просыпается упорная тигрица, которая за своего ребёнка не то что бывшего мужчину сровняет с землёй, а даже всемирное зло заставит раскаиваться. — Я не могу ответить тебе на вопрос, потому что он бессмыслен!

Влад хватает меня за предплечье, и я вся воспламеняюсь настолько сильно, что кажется будто бы моя голубизна глаз похожа на инфернальную картину ада.

— Тебя не должны интересовать такие вопросы, потому что они не помешали тебе больше трёх лет назад вытереть об меня ноги и уйти, не прощаясь, — специально бью как можно сильнее, вынуждая Владислава вернуться в тот злосчастный вечер, который разбил мою жизнь напополам, который вымарал из наших с ним отношений всё самое ценное, чистое, светлое. Но вместо того чтобы смутиться или начать оправдываться Влад, он слишком уперт для человека, который наплевал на несколько лет жизни, уточняет.

— Значит, это всё же мой ребёнок? — он всегда, сколько его помню, был вот таким. Человек слово, кремень, гора. Но можно заметить, что это чисто мужская блажь в нём говорит, дескать, мужик сказал — мужик сделал. Но мне было настолько больно всё это время, меня так сильно швыряла жизнь, что сейчас вместо того, чтобы оставить ничью, я специально лезу в петлю.

— Твоё может быть у тебя с этой… как её… — я нарочито закатываю глаза, будто бы стараясь припомнить имя его прошлой пассии.

— Ты просто можешь сказать да или нет? — начал терять терпение Влад, неотрывно наблюдая, как Ида всё сильнее вжималась в меня и хваталась с проворностью обезьянки мне за шею.

— Нет, — оскалившись выдала я и, развернувшись, зашагала в сторону приёмного отделения, хотя мне, вообще-то, к главному выходу надо было. Но Влад, видимо, слишком остро ловил мою ложь, поэтому не отставая, шёл следом. Аделаида совсем разнервничалась и стала всхлипывать всё чаще, всё короче перерыв между вздохами. Я не выдержала первой.