– Будь он белым, стал бы властелином всей Южной Америки, – со значением добавил Карлайл. – Букер Т. Вашингтон[4] даже близко к нему не стоял. Наш малыш унаследовал смекалку всех племен и народов, что были у него в роду, а таких наберется не менее полудюжины, голову даю на отсечение. Меня он боготворит, потому что я единственный человек в мире, кто превзошел его в исполнении регтайма. Бывало, устроимся мы с ним на причале в нью-йоркской гавани – он с фаготом, я с гобоем – и давай наяривать в миноре тысячелетнюю африканскую гармонию, да так, что крысы взбегали по опорам, усаживались в кружок, пищали и подвывали, как собаки перед патефоном.

Ардита расхохоталась:

– Ну ты и заливаешь!

Карлайл ухмыльнулся:

– Да будь я проклят, если…

– А что ты собираешься делать в Кальяо? – перебила она.

– Наймусь матросом и отправлюсь в Индию. Из меня получится неплохой раджа. Честно. Потом куда-нибудь в Афганистан: куплю себе дворец и доброе имя, а лет через пять объявлюсь в Англии – с чужеземным говором и загадочным прошлым. Но прежде всего Индия. Знаешь, поговаривают, будто все золото мира потихоньку стекается обратно в Индию. Меня это зацепило. Опять же, мне нужен досуг, чтобы читать, и как можно больше.

– Ну а потом?

– А потом, – ответил он с вызовом, – настанет черед элитарности. Смейся-смейся, только признай, что я, по крайней мере, знаю, чего хочу, – а ты, подозреваю, о себе этого сказать не можешь.

– Ну почему же? – возразила Ардита, доставая из кармана портсигар. – До встречи с тобой я как раз переполошила всех друзей и родных, потому что твердо знала, куда стремилась.

– И куда же?

– К одному человеку.

Он вздрогнул:

– Хочешь сказать, ты была помолвлена?

– В некотором роде. Если бы не твое появление, я бы вчера вечером – как давно это было! – улизнула на берег и махнула к нему в Палм-Бич. Там меня ждет браслет, некогда принадлежавший российской императрице Екатерине. Только не надо бурчать про элитарность, – быстро оговорилась она. – Этот человек привлек меня тем, что наделен воображением и имеет смелость держаться собственных принципов.

– Но твои близкие его не одобряли, верно?

– У меня близких – раз-два и обчелся: скудоумный дядюшка и безголовая тетка. Так вот, этот человек, похоже, впутался в какую-то историю с рыжей Мими, фамилию не помню; из этого раздули целый скандал – он сам рассказывал, а мне мужчины не лгут, да я и не интересовалась его прошлым: для меня имело значение только будущее. А с этим забот не предвиделось. Когда мужчина в меня влюблен, он не ищет развлечений на стороне. Я сказала, чтобы он немедленно ее бросил, и он послушался.

– Я ревную, – нахмурился Карлайл, но тут же рассмеялся. – Думаю, придется тебе идти с нами до Кальяо. Там я снабжу тебя деньгами и отправлю в Штаты. У тебя будет достаточно времени, чтобы поразмыслить насчет этого человека.

– Не разговаривай со мной в таком тоне! – вспылила Ардита. – Терпеть не могу поучений! Ясно тебе?

Он хмыкнул и тут же неловко осекся: ее ледяной гнев, казалось, загнал его в угол и пригвоздил к месту.

– Прости, – неуверенно выговорил он.

– И нечего извиняться! Терпеть не могу мужчин, которые по-мужски скупо говорят «прости». Замолчи – и все!

Повисла пауза; Карлайл счел ее весьма неловкой, тогда как Ардита, похоже, ничего не заметила: она удовлетворенно затягивалась сигаретой, вглядываясь в сверкающее море. Вскоре она взобралась на плоский камень, легла на живот и стала смотреть вниз. Наблюдая за ней, Карлайл подумал, что девушка эта, как видно, вообще не способна выглядеть неуклюжей.