– Неправильно приносить молодость в жертву старости, Кит, – сказала она ровным голосом.

– Знаю, – вздохнул он, – и плохо, что весь груз лег на твои плечи, дитя. Мне следовало быть рядом и помогать.

Она отметила, как быстро он осмыслил ее замечание, и в тот же миг поняла, какое свойство его характера в этом проявилось. Он был милым. Мысли ее свернули на боковую дорожку, а потом она нарушила молчание неожиданной фразой.

– Милые все твердые, – сказала она вдруг.

– Что?

– Ничего, – отговорилась она смущенно. – Это я сама с собой разговаривала. Думала про одну историю… про мой спор с одним человеком по имени Фредди Кеббл.

– С братом Мори Кеббл?

– Да, – ответила она, изумленная самой мыслью, что он может быть знаком с Мори Кеббл. С другой стороны, в этом не было ничего странного. – Знаешь, несколько недель назад мы заговорили про это слово, «милый». Ну, не знаю – я сказала, что один человек, по имени Говард, один мой знакомый, он очень милый, а Фредди со мной не согласился, и тогда мы заспорили о том, что значит «милый». Он все твердил, что я имею в виду этакую мягкость и податливость, но я-то знала, что не ее, а вот что именно, не могла сказать. А теперь я поняла. Я имела в виду как раз обратное. По-настоящему милыми бывают только твердые люди – и сильные.

Кит кивнул:

– Я понимаю, о чем ты. Встречал старых священников, которые были именно такими.

– Я имею в виду молодых людей, – откликнулась она запальчиво.

– А!

Они дошли до успевшей опустеть бейсбольной площадки; он указал ей на деревянную скамью и растянулся во весь рост на траве.

– А эти молодые люди здесь счастливы, Кит?

– А по ним разве не видно, Лоис?

– Пожалуй, но эти совсем молоды – эти двое, с которыми мы сейчас разминулись, они как… они уже…

– Дали ли обет? – Он рассмеялся. – Пока нет, но дадут через месяц.

– Навсегда?

– Да, если не сломаются духовно или физически. Нашей дисциплины многие не выдерживают.

– Но они еще мальчишки. И они отказываются от всего хорошего, что есть вовне, – как и ты?

Он кивнул:

– Некоторые – да.

– Но, Кит, они же не понимают, что делают. Они ничего не знают о том, от чего отказываются.

– Да, пожалуй, не знают.

– Как-то это нечестно. Как будто жизнь их в самом начале очень чем-то испугала. Они все сюда попадают такими юными?

– Нет, есть и такие, что всякое повидали, да и натворили немало, – вот Реган, например.

– Мне кажется, такие больше подходят, – сказала она задумчиво. – Мужчины, знающие жизнь.

– Нет, – твердо ответил Кит. – Мне кажется, повидать жизнь – еще не значит набраться опыта, которым можно поделиться с другими. Самыми широкими взглядами, по-моему, отличаются люди, которые особенно строги к себе. А утихомирившиеся бунтари, как правило, особенно нетерпимы. Ты разве с этим не согласна, Лоис?

Она все так же задумчиво кивнула, а он продолжал:

– Мне кажется, когда один слабый человек приходит к другому, они ищут не помощи, скорее они ищут, с кем бы разделить чувство вины, Лоис. После твоего рождения, когда у мамы начались эти нервные срывы, она, помню, все ходила и плакалась некой миссис Комсток. Господи, меня от этого просто трясло. А мама, бедняжка, говорила, что ее это успокаивает. Нет, мне кажется, чтобы помочь другому, совсем не обязательно раскрывать перед ним душу. Настоящая помощь всегда приходит от того, кто сильнее тебя и кого ты уважаешь. И сочувствие таких людей особенно действенно, поскольку безлично.

– Но людям необходимо именно личное сочувствие, – возразила Лоис. – Они хотят чувствовать, что искушению подвергаются и другие.