Это избиение христиан было произведено внезапно, и, когда Анастасия по утру пришла в одну из темниц и нашла ее пустою, она зарыдала. Бывшие там воины спросили ее, почему она плачет, она ответила: «Ищу рабов Бога моего, которые вчера были здесь, а теперь не знаю, где находятся». Воины отвели ее к начальнику той области Флору. Флор с изумлением узнал от нее об ее знатном роде; он ничего не мог сделать с римлянкой столь высокого положения своею властью. Все касающееся до нее он описал в особом донесении, которое отправил Диоклетиану.

Диоклетиан знавал родителей Анастасии и мужа ее, так же, как и саму ее. Он понял, что она расходует на бедных христиан свое родительское наследство, и приказал привести ее к себе, стал расспрашивать ее об ее состоянии, так как богатством интересовался еще более, чем своими богами.

Анастасия отвечала ему:

– Если бы у меня оставалось еще сколько-нибудь из сокровищ, которыми бы я могла послужить рабам моего Христа, то я не предала бы себя в руки людей, проливающих христианскую кровь. Но теперь я уже истощила все имущество свое, которое принесла в жертву Христу. У меня осталось одно лишь мое тело, поэтому я стремлюсь и его принести в дар моему Богу.

Царь, видя ее мужество, сомневался получить что-нибудь из ее богатств; боялся также продолжать беседу с ней, чтобы не быть посрамленным, а начальник области стал спрашивать ее, как она оставила служение богам. Она рассказала, как бросила своих идолов из золота в огонь и как они вышли из огня золотыми, серебряными и медными монетами, на которые она напитала многих голодных, одела нагих, удовлетворила нуждающихся, и таким образом извлекла пользу из идолов.

Все уговоры, обращенные к Анастасии, поклониться идолам, оказались тщетными. Диоклетиан стал придумывать ей какую-нибудь лютую казнь. Жрецу Ульпиану было поручено уговорить ее отречься от Христа или принудить ее к тому муками, а в случае неудачи казнить ее смертью и оставшиеся богатства отобрать в Капитолий (святилище Рима с главными храмами).

Великий жрец Ульпиан с почестью принял Анастасию к себе в дом и после долгих уговоров предложил ей такой выбор: с одной стороны он расположил драгоценные камни, с другой – обоюдоострые мечи; с одной – золотые ложа, украшенные драгоценной, хрустальной отделкой, с другой – железные раскаленные одры, полные горящих угольев; с одной – мониста, серьги, золотые, жемчужные уборы, а там – оковы, вериги, железные узы; здесь – светлые зеркала и всевозможные женские наряды, а там – железные гребни и рогатины, назначенные для того, чтобы разрывать тело; тут – драгоценные одеяния, там – острые осколки и деревянные опилки, которыми посыпали раны мучеников. Но никакими противоположностями и символами того, что ожидает ее, не смутил он мужественную мученицу. Посмотрев на предметы роскоши и драгоценности, она сказала: «Все это, диавол, твое и работающих на тебя, с которыми ты и будешь предан вечной гибели». Затем, с любовью смотря на вериги и орудия пытки, святая произнесла: «Окруженная этими предметами, я стану прекрасна и угодна вожделенному Жениху моему Христу; это я с радостью принимаю, а то отвергаю, это люблю ради возлюбленного Господа моего, а то ненавижу».

Три дня предлагал ей жрец на размышление, но она уверяла его, что другого ничего не придумает и что к мукам она стремится.

Ульпиан велел увести ее на эти три дня к знакомым женщинам ее круга, которые наперерыв уговаривали ее вернуться к отеческим богам, нашептывали ей сладостные речи о ее красоте, о прелестях мира, о любви знатных мужчин, о всем, что доставит ей ее знатный род, ее богатство, но она была, как глухая, которая не слышит, и как немая, которая не отверзает своих уст. За эти три дня она не вкушала ни пищи, ни пития и призывала всеми силами души своей своего бессмертного Жениха. Прошло три дня. Ульпиан осудил ее на муки, но сперва хотел насладиться ее красотою, когда же только к ней прикоснулся, вдруг ослеп. Страшная боль сжала ему голову и, как безумный, он вопил, взывая к своим богам, прося помощи. Он в отчаянии приказал свести себя в идольский храм, где надеялся получить исцеление, но там почувствовал себя еще хуже и умер.