– Ты спишь?! – воскликнул он.

Димир был взбудоражен: он двигался живо, резко, будто не вполне мог управлять телом. Его лицо озарялось абсолютной радостью – но радостью злобной. Король приподнял одну бровь и скривил губы в ухмылке.

– Просыпайся!

Ник поморгал, стряхивая с себя остатки сна.

– Что случилось? – спросил он, зевнув.

– Он мертв! – радостно заявил Димир. – Мертв, понимаешь?

– Кто мертв? – уточнение вышло вялым.

– Джеральд! Король Джеральд! Только что пришла весть, что его убили!

Ник помотал головой. Он переваривал услышанное, а сцены из сна заревом вспыхивали в памяти.

– Что с ним произошло? – спросил принц, желая получить подтверждение тому, что и так уже знал.

– Его отравили. Говорят, молодая любовница.

Он молчал.

– Ты понимаешь, что это значит? – Димир вскочил с кровати, возбужденным шагом закружил по спальне. – Теперь не будет никакой войны: пока все утрясется, пока наследник вступит в права, пока он вспомнит о планах Джеральда на континент… У нас куча времени, чтобы подготовиться. А может, наследник окажется более благоразумным и заключит с нами мир. Ты понимаешь? Мы пока в безопасности!

– А что с Карленной?

– Что с Карленной? – удивленно переспросил король.

– Ты ее отпустишь? – поинтересовался Ник.

Димир рассмеялся:

– Нет, с чего бы? Она хороша в роли пленницы.

– А ты ей сказал? Об отце.

Старший брат замотал головой:

– Я к ней не пойду. Ты помнишь, как она повела себя на собрании? Еще и оскорбляет при каждой встрече. К тебе она хорошо относится – ты ей и скажи.

Принц попробовал отказаться, но сложно перечить королю. Пришлось одеваться и идти к пленнице.

Волнуясь, Ник тихо постучался в дверь принцессы. Карленна не открывала, из комнаты доносились сдавленные всхлипы, и принцу пришлось войти, не дождавшись приглашения. Девушка лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, та не могла полностью заглушить громкие и тоскливые всхлипы. Плечи принцессы судорожно вздрагивали. Слухи по Монт-д’Эталю разлетались слишком быстро и успели обогнать принца.

Ник пытался успокоить ее, тщетно стараясь подобрать нужные слова.

Прошло немало времени, прежде чем силы Карленны иссякли, и девушка затихла, неспособная больше плакать.

– Тебе постоянно приходится успокаивать меня. Ты, наверно, считаешь меня истеричкой. – Голос принцессы дрожал.

– У тебя есть повод плакать, – осторожно проговорил Ник.

– Кто его убил?

– Говорят, молодая любовница. – Припомнив сон, принц добавил: – Но, может, за его смертью стоит более расчетливый человек.

«Ведьма, например», – не решился озвучить Ник.

Минула неделя с тех пор, как Роберта провели через башню Стражей и бросили на покрытый плесенью пол его новой обители. Темной, сырой и холодной, как подобает тюрьме.

Редкие капли стекали по трещинам серокаменной стены. Тюрьма представляла собой множество выдолбленных в мейфорской скале клетушек с решетчатыми дверьми. Зловещая тишина заставляла воображение разыгрываться, и Роберту чудилось, будто за стеной шумит мейфорское озеро. Воображение рисовало картину, в которой стук капель учащался, и волны-исполины затапливали подземную тюрьму. Она стала ночным кошмаром принца. Каждый сон непременно заканчивался его смертью. Он задыхался и тонул, вместе с ним погибали и другие заключенные. Изредка ему снилось, что рядом умирал и Дант Гарс, и тогда принц считал, что ночь проведена не зря.

Тюрьма сломит и более закаленного человека, а Роберта и вовсе можно было назвать неженкой. Пришлось привыкать к суровым условиям. Он с трудом умещался в комнате размером два на два широких шага, где нельзя было толком ни лечь, ни встать. Почти все время пленник, согнувшись, прохаживался кругами по камере. Шаг, шаг, поворот, шаг, шаг, поворот… Принц утомлялся, спина и шея быстро затекали, голова кружилась от хождения по кругу. Но Роберт понимал, что без прогулок мышцы омертвеют, поэтому для тела он делал зарядку, а для ума вел разговоры с обретенными в тюрьме друзьями.