обернется погибелью злой!
Все равно не полюбит, загубит!
Из острога вернется дружок.
Искривятся усмешечкой губы.
Ярым жаром блеснет сапожок.
Что топорщится за голенищем?
Что так странно и страшно он свищет?
Он зовет себя Третьим Петром.
Твой тулупчик расползся на нем.
10
Когда фонарь пристанционный
Клен близлежащий освещает
И черноту усугубляет
Крон отдаленных, ив склоненных,
А те подчеркивают светлость
Закатной половины неба,
Оно ж нежданно и нелепо
Воспоминанье пробуждает
О том, что в полночь вот такую
Назад лет двадцать иль пятнадцать,
Когда мне было восемнадцать,
Нет двадцать, я любил другую,
Но свет вот так же сочетался,
И так же точно я старался
Фиксировать тоску и счастье,
Так вот, когда фонарь на рельсы
Наводит блеск, и семафоры
Горят, и мимо поезд скорый
«Ташкент – Москва» проносит окна,
И спичка, осветив ладони,
Дугу прочертит над перроном
И канет в темноте июльской,
И хочется обнять, и плакать,
И кануть, словно эта спичка,
Плевать, что это электричка
Последняя, обнять и плакать,
И в темные луга и рощи
Бежать, рюкзак суровой тещи
Оставив на скамейке, —
это
пример использованья света
в неблаговидных, в общем, целях
воздействия на состоянье
психическое, а быть может,
психофизическое даже
реципиента.
11
На слова, по-моему, Кирсанова
песня композитора Тухманова
«Летние дожди».
Помнишь? Мне от них как будто лучше,
тра-та-та-та радуги и тучи,
будто тра-та-та-та впереди.
Я припомнил это, наблюдая,
как вода струится молодая.
Дождик-дождик, не переставай!
Лейся на лысеющее темя,
утверждай, что мне еще не время,
пот и похоть начисто смывай.
Ведь не только мне как будто лучше,
а, к примеру, ивушке плакучей
и цветной капусте, например.
Вот он дождь. Быть может, и кислотный.
Радуясь, на блещущие сотки
смотрит из окна пенсионер.
Вот и солнце между туч красивых.
Вот буксует в луже чья-то «Нива».
Вот и все. Ты только погоди.
Покури спокойно на крылечке,
посмотри-замри, мое сердечко.
Вдруг и впрямь тра-та-та впереди?
Вот и все, что я хотел напомнить.
Вот и все, что я хотел исполнить.
Радуга над Шиферной висит.
Развернулась радуга Завета.
Преломилось горестное лето.
Дальний гром с душою говорит.
12
Меж тем отцвели хризантемы, а также
Пурпурный закат догорел
За химкомбинатом, мой ангел. Приляг же,
Чтоб я тебе шепотом спел.
Не стану я лаской тебя огневою,
Мой друг, обжигать, утомлять,
Ведь в сердце отжившем моем все былое
Опять копошится, опять!
Я тоже в часы одинокие ночи
Люблю, грешным делом, прилечь.
Но слышу не речи и вижу не очи,
Не плечи в сиянии свеч.
Я вижу курилку, каптерку, бытовку,
Я слышу команду «Подъем!»,
Политподготовку, и физподготовку,
И дембельский алый альбом.
Столовку, перловку, спецовку, ментовку,
Маевку в районном ДК,
Стыковку, фарцовку и командировку,
«Самтрест», и «Рот Фронт», и «Дукат»!
И в этой-то теме – и личной, и мелкой! —
Кручусь я опять и опять!
Кручусь поэтической Белкой и Стрелкой,
Покуда сограждане спят!
Кручусь Терешковой, «Союз-Аполлоном»
Над круглой советской землей,
С последним на «Русскую водку» талоном
Кружусь над забытой страной!
«Чому я ни сокил?» – поют в Шепетовке,
Плывет «Сулико» над Курой,
И пляшут чеченцы на пальчиках ловко,
И слезы в глазах Родниной!
Великая, Малая, Белая Мама
И прочая Родина-Мать!
Теперь-то, наверно, не имеешь ты сраму,
А я продолжаю имать.
Задравши штаны, выбираю я «Пепси»,
Но в сердце – «Дюшес» и «Ситро»,
Пивнуха у фабрики имени Лепсе,
«Агдам» под конфетку «Цитрон»!
Люблю ли я это? Не знаю. Конечно.
Конечно же, нет!! Но опять
Лиризм кавээновский и кагэбэшный
Туманит слезою мой взгляд!
И с глупой улыбкой над алым альбомом
Мурлычу Шаинского я…
Чому ж Чип и Дэйл не спешат мне на помощь,