– Меня одели перед обедом, – сказало дитя, с чувством повернувшись к Дэйзи.

– Это потому, что твоя мама захотела тебя показать гостям. – Улыбка превратила ее лицо в одну сплошную морщину, подобную той, что на ее маленькой белой шее. – Да ты просто мечта! Прекраснейшая маленькая мечта!

– Да, – спокойно признало дитя. – У тети Джордан тоже белое платье.

– Как тебе друзья твоей мамы? – Дэйзи повернула ее лицом к Гэтсби. – Тебе не кажется, что они прелестны?

– Где папа?

– Она не похожа на своего отца, – объяснила Дэйзи. – Она похожа на меня. У нее мои волосы и моя форма лица.

Дэйзи откинулась на спинку дивана. Няня сделала шаг вперед и протянула руку.

– Пойдем, Пэмми.

– До свидания, милая!

Выражая постоянно обращенным назад взглядом свое нежелание уходить, вымуштрованное дитя взяло за руку свою няню, которая вытащила ее за дверь, и в этот момент вернулся Том, неся перед собой четыре бокала джиновых рики, полных позванивающих кубиков льда.

Гэтсби взял с подноса свой бокал.

– Они и в самом деле выглядят холодными, – сказал он с явным напряжением в голосе.

Мы опустошили их большими жадными глотками.

– Я где-то читал, что солнце с каждым годом становится все горячее и горячее, – сказал Том добродушно. – Похоже, что очень скоро земля упадет на солнце… или нет, – подождите, – скорее, совсем наоборот: солнце остывает с каждым годом.

– Выйдем на воздух, – предложил он Гэтсби. – Я хочу, чтобы вы взглянули на само это место.

Я вышел вместе с ними на веранду. По зеленой глади Пролива, застоявшейся от жары, медленно полз один парусник в сторону более прохладного моря. Глаза Гэтсби мгновенно засекли его; он поднял руку и указал на противоположную сторону бухты.

– Я живу прямо напротив вас.

– Неужели?

Наши глаза устремились вдаль, оторвавшись от клумб с розами, плавящегося от жары газона и пожухлой от тягостно-жарких дней травы вдоль берега. Белые крылья парусника медленно плыли на фоне голубой, прохладной дали неба. В этой дали лежал океан, украшенный, будто фестонами, выступами суши, и изобилующий благословенными островами.

– Вот вам настоящий спорт, – сказал Том, кивая головой. – Я бы хотел сейчас побыть там, на том паруснике вместе с ним, хотя бы с полчаса.

Обедали мы в столовой, также затемненной от жары, и запивали нервную веселость холодным элем.

– Чем же мы будем занимать себя сегодня вечером? – воскликнула Дэйзи. – И завтра, и в последующие тридцать лет?

– Не все так мрачно, – сказала Джордан. – Жизнь начинается заново, когда освежается осенью.

– Но сейчас-то так жарко, – настаивала Дэйзи, готовая расплакаться, – и все так неясно и запутанно… Давайте все поедем в город!

Ее голос боролся с жарой, пробивался сквозь нее, бил ее, вылепливая формы из ее бесчувственности.

– Я слышал, что сейчас все делают гаражи из конюшен, – говорил Том Гэтсби. – Но я первый, кто сделал конюшню из гаража.

– Так кто хочет поехать в город? – настойчиво спросила Дэйзи. Взгляд Гэтсби медленно поплыл в ее сторону. – Ах, – воскликнула она, – как же элегантно ты выглядишь!

Их взгляды встретились, поглощая друг друга неотрывно, будто они были одни в пространстве. Сделав над собой усилие, она опустила взгляд на стол.

– Ты всегда выглядишь так элегантно! – повторила она.

Она сказала ему, что любит его, и это видел Том Бьюкенен. Он был поражен. У него даже рот открылся, и он посмотрел сперва на Гэтсби, потом снова на Дэйзи так, будто только что узнал в ней ту, которую знал много лет назад.

– Ты похож на того мужчину с рекламного щита, – продолжала она невинным голосом. – Ну, ты знаешь того мужчину, который рекламирует…