Он сел с жалким видом, будто я толкнул его, и тотчас послышался звук мотора, заезжающего на мою дорожку. Мы оба вскочили на ноги, и я, тоже немного измученный ожиданием, вышел во двор.

Под мокрыми и голыми сиреневыми деревьями по дорожке к дому подъезжал большой открытый автомобиль. Он остановился. Слегка склонившись на бок, из-под треугольной лавандовой шляпы на меня смотрела Дэйзи с широкой и восторженной улыбкой на лице.

– И это то место, где ты живешь, дражайший мой?

Бодрящее журчание ее голоса было получше любого самого сильного тоника в дождливую погоду. Какое-то мгновение я завороженно внимал звуку его, то возвышавшемуся, то понижавшемуся, и только потом до меня дошли слова. Влажная прядь волос, как мазок голубой краски, пересекала ее щеку, а на мокрой руке ее блестели капли, когда я взял ее, чтобы помочь выбраться из авто.

– Ты что, влюбился в меня? – сказала она тихо мне на ухо. – Зачем мне было приезжать сюда одной?

– О, это тайна «Замка Рекрент». Скажи своему шоферу, пусть едет далеко и не возвращается раньше, чем через час.

– Вернешься через час, Ферди. – Потом важно, шепотом:

– Его зовут Ферди.

– А бензин случайно не вреден для его носа?

– Не думаю, – сказала она без всякой задней мысли. – А в чем дело?

Мы вошли в дом. К моему величайшему удивлению, в гостиной было пусто.

– Ха, это забавно! – воскликнул я.

– Что забавно?

Она повернула голову, так как послышался легкий и вежливый стук во входную дверь. Я вышел, чтобы открыть ее. Гэтсби, бледный, как смерть, с руками, всунутыми, будто гири, в карманы пальто, стоял в луже, с трагическим видом вглядываясь мне в глаза.

По-прежнему держа руки в карманах пальто, он прошествовал мимо меня в холл, сделал резкий поворот, будто шел по канату, и исчез в гостиной. Забавного в этом не было ни капли. Чувствуя, как у меня самого сердце начинает громко биться, я плотно закрыл входную дверь от усилившегося дождя.

С полминуты не было слышно ни звука. Потом из гостиной до моих ушей донеслось что-то наподобие еле сдерживаемого шепота и частично смеха, за которым последовал неестественно четкий голос Дэйзи:

– Я, конечно же, ужасно рада снова видеть тебя.

Пауза; тянулась она ужасно долго. В холле мне делать было нечего, поэтому я вошел в комнату.

Гэтсби, по-прежнему держа руки в карманах, стоял, облокотившись на каминную полку, напряженно создавая вид полной расслабленности, даже скуки. Голова его была запрокинута назад настолько, что упиралась в циферблат давно застывших каминных часов: из этого положения его страдальческие глаза пристально смотрели сверху вниз на Дэйзи, которая сидела, испуганная, но прекрасная, на краю жесткого стула.

– Мы встречались раньше, – пробормотал Гэтсби. Его глаза быстро глянули на меня, а губы разошлись в неудачной попытке изобразить улыбку. К счастью, в этот момент часы на камине под напором его головы опасно наклонились и начали падать, и в тот же миг он обернулся, поймал их дрожащими пальцами и поставил на место. После этого он сел, будто деревянный, положив локоть на подлокотник дивана и подперев подбородок рукой.

– Прошу прощения за часы, – сказал он.

Теперь и мое лицо пылало пунцовым тропическим загаром. Я не мог никак подобрать ни одной из тысячи банальных фраз, какие вращались у меня в голове.

– Это старые часы, – сказал я им идиотскую фразу.

Я думаю, мы все на какой-то миг посчитали, что они упали на пол и разбились вдребезги.

– Мы не виделись много лет, – сказала Дэйзи голосом, прозвучавшим предельно сухо.

– Пять лет будет в ноябре следующего года.