Он вернулся к Святой Крапалии и, встав за левым плечом белой вдовы, принялся вместе с ней наблюдать за подходящей к концу бойней. Грач остался один.

Он думал о павших соратниках. Сколько их было за полтора года? Не вспомнить – ни прозвищ, ни лиц. А сколько умерло в последние минуты? Голова Чистоплюя глядела с земли пустым взглядом куда-то мимо Грача. В одном из щупалец мелькнули изломанные фигуры Ржавого Курта и бравого капитана Рудольфа из Гробенвальда. Неподалеку валялась брошенная аркебуза Пырея. Через полтора года он не вспомнит и их лиц.

Сердце в груди гнало по венам горячую кровь. Рубец на шее почти уже не зудел. Найти бы только новые штаны взамен обоссанных.

Двойная оплата – пожалуй, лучшее предложение, какое он получал за всю жизнь.

– Эй, Вдовоёб! – крикнул Грач. – Меч Чистоплюя я забираю себе!

«Когда исчезла Смерть, они радовались.

А потом плакать стали».

Смерть пропала. Каждый в Маунт-Даре это узнал. Этот небольшой город, давно выросший у подножья горы, встретил эту весть жизнерадостным смехом. Все пришло в движение. Казалось, возликовали приземистые белые дома, зашатались зубы высокого частокола, а вокруг него зашумел рябиновый лес. Опустела шахта. Рабочие бросили кирки, оставили вагонетки, единой волной рванулись по темным тоннелям к свету дня. Марбл видел их сквозь разноцветные стекла окон на колокольне церкви. Отсюда шахтеры казались грязными каплями на чистой рясе города.

– Смерти больше нет! – кричали они, обнимали, целовали жен и детей. Грязные, пыльные, счастливые перекати-полем носились они тогда по улицам, поздравляя знакомых, всех и каждого.

Марбл не спешил, перебирал в пальцах алые бусины молитвенных четок. В радостном гомоне ему слышался далекий гром. Смерти больше нет. Что-то страшное мерещилось ему в этих словах. Ему не хотелось верить. Он чувствовал, как на шеях людей рвались ошейники страха перед погибелью, перед Рекой Душ. Марблу казалось, что эти люди, черные от угольной пыли из недр горы, вставали с колен. Как дикие псы они отряхивались от ужаса, сбрасывали его с себя.

Смерти больше нет. Ни за кем больше не придут ее слуги-тени, не уведут в другой мир. Марбл должен был ликовать вместе со всеми, но он не радовался.

Из дверей шахты хлынули крысы. Серая армия угольно-черных тварей вырвалась наружу. Священник молился, чтобы все шахтеры покинули забой. Крысы бежали только перед обвалом.

Марбл припал к витражному окну. Ему померещился жуткий грохот, удар. Так падали камни в подгорных тоннелях. Священник вздрогнул. Шахта выдохнула облако черной пыли. Люди за цветным стеклом испуганно заозирались, затихли.

– Обвал в тоннеле! А где же Морри?! Там Морри! Мой Морри! – пронзительный голос вспорол тишину. Женщина, крепко сбитая, в синем выходном платье, бросилась ко входу в шахту.

Марбл сошел по ступеням, приподнимая полы своей белой рясы.

Он знал, что от него потребуется.

Он был служителем Жизни, но его вынуждали провожать тех, за кем приходили тени Смерти. Марбл видел их слишком давно.

Теперь мужчина – тогда мальчишка.

Он почти умер в медвежьих когтях. У слуг Смерти не было лиц – только мрак, облаченный в доспехи, выкованные из обрывков ночи. В тот день эта тьма протянула ему руку в латной перчатке. Марбл был готов ухватиться за нее, но чей-то властный голос сказал: «Еще не время», и черная рука исчезла.

Медведь лежал, убитый сияющей стрелой. Марбл поднялся на ноги. Перед ним стояла молодая женщина в желтой кожаной куртке. Руки его спасительницы сжимали рукоять лука. Он смотрел на женщину, не веря, что жив.