На сером неотесанном валуне покоилась полноразмерная рака, отлитая из серебра. Львиные головы по углам массивной крышки угрожающе скалились, из пастей капала дождевая вода. Как слюна, если бы эти львы были живы. Если бы они были смертельно голодны.

Грач смотрел на раку, и груди его клубился стылый ужас. Он ожидал увидеть маленький ковчежец с одной лишь засушенной кистью в нем или, в крайнем случае, урну с прахом. Но в таком гробу мог поместиться целый человек. Какие по силе мощи он скрывает? А что, если…

Его дернул за руку Ржавый Курт. Лицо перекошено, на щеке словно бы тряпка из струящегося алого шелка – лило из рассеченной башки, а сам Курт был бледнее смерти. Он ревел, утягивая Грача за собой туда, где рубились Чистоплюй и Вдовоёб. Туда, где покоилась рака. Где скалили клыки почерневшие от времени львы.

Грач последовал за Ржавым Куртом, но тот вдруг споткнулся, будто наступив в лисью нору, и сбился с шага, не дойдя нескольких шагов до пятачка, усеянного расчлененными телами, посреди которого бились доппельзольднеры. Из кирасы его торчали два арбалетных болта. Курт падал, устремив остекленевший взгляд куда-то за низкие жирные тучи, и Грач упал рядом, укрываясь его большим телом. По лицу неприятно шоркнула сталь кирасы, а в нос ударил стойкий запах закисшей от пота одежды.

Он ошалело завертел головой, высматривая арбалетчиков, и в тот миг, когда увидел их – буквально в тридцати шагах, впятером натягивающих тетивы для следующего залпа – на плечо ему опустился тяжелый ствол аркебузы, а Маркиз из-за спины крикнул:

– Не шевелись!

Тут же до слуха Грача донеслось шипение фитиля. Краем глаза он заметил, как Пырей, растянувшийся рядом в грязи и тоже прикрывающийся телом Курта, прикладывается к своему ружью. А еще он успел заметить, что от арбалетчиков по дуге, чтобы уйти с линии огня, к ним бегут трое мечников. У одного из них не доставало левой руки, и он волочил цвайхандер правой, чертя в грязи глубокую борозду.

В следующий миг над ухом громыхнуло, в глазах от грохота вспыхнуло, щеку на миг опалило раскаленным железом, и по ней тут же побежали жаркие струйки из моментально оглохшего уха. Обзор закрыло облако порохового дыма, забившее ноздри кислой ватой.

Маркиз и Пырей оставили аркебузы, бросились вперед, обегая ошеломленного Грача и выхватывая на ходу кошкодеры. Вдалеке трое уцелевших после выстрелов арбалетчиков уже вскидывали оружие, готовясь стрелять. Маркиз с Пыреем рванули навстречу мечникам, не давая стрелкам толково прицелиться, и Грач, еле поднявшись и превозмогая тошнотворное головокружение, поспешил следом.

Он успел сделать несколько шагов, прежде чем почувствовал удар в шею. Голова мотнулась, в горле тут же заклокотало на вдохе, а под воротник побежало горячее. Грач потянул руку к горлу, но, не донеся, наткнулся на что-то твердое. Прикосновение пронзило тело болью. Он скосил глаза вниз и увидел, что из шеи тянется конец болта с жестким оперением. Это уже было, подумал Грач. Это случилось с Рудольфом из Гробенвальда, капитаном нашей баталии. Теперь я знаю.

Ноги подкосились, он выпустил из пальцев алебарду и опустился на четвереньки, глядя, как густая кровь капает в грязь, смешиваясь с мутной дождевой водой. Из чего состоит мир? Из воды да грязи. Из чистой воды да черной грязи. Из…

Он вынырнул из тягучего, вязкого кошмара, хрипя от ужаса. Воздух еле пробивался в простреленную гортань, и Грач чувствовал, как пузырится кровь в ране. Вдовоёб тащил его за ногу, тянул за собой к раке. Неподалеку двое вражеских мечников осыпали ударами упавшего Маркиза. Пырей лежал рядом, недвижный, втоптанный в грязь. За спинами еретиков мелькнул Жонглер, и голова одного из них слетела с плеч.