Куда он попадет после? Он не надеялся, что его душа достойна рая. Он так и останется в ящике на том берегу. Интересно, повесят ли его лицо на стенку в гостиной, при том, что не существовало ни одного его портрета, да если бы такой портрет и существовал, он не мог представить, чей придется снять, чтобы уступить ему место.

Сегодня Кэтрин его не поджидала. Лукас немного постоял у ворот, отыскивая ее взглядом, но было понятно, что она больше не придет. Это случилось только раз, когда он был совсем новичком и когда она еще беспокоилась за него. Лукасу надо было идти домой и попытаться сообразить что‐нибудь на ужин родителям.

Он пошел по Ривингтон-стрит, потом по Бауэри. Пересек Вторую улицу и направился к дому Кэтрин на Пятой.

Он постучал в дверь, сначала робко, затем уверенней. И ждал, стоя на поблескивающем крыльце. Наконец дверь приоткрыла какая‐то древняя старуха. Она была седой, карликового роста и поперек себя шире. Она запросто могла бы быть духом этого дома, рябым и увядшим, сварливым спросонья.

– Что такое? – спросила она. – Чего тебе надо?

– Прошу вас, я пришел к Кэтрин Фицхью. Можно мне войти?

– Ты кто такой?

– Лукас. Я брат Саймона, за которого она собиралась замуж.

– Чего тебе надо?

– Мне нужно ее видеть. Пожалуйста. Я ничего дурного не сделаю.

– Проказничать не станешь?

– Нет. Ничего такого. Прошу вас.

– Ну так и быть. Четвертый этаж. Номер девятнадцать.

– Спасибо.

Женщина открыла дверь медленно, будто через силу. Лукасу едва удалось войти как полагается, не рванувшись вперед и не сбив ее с ног.

– Спасибо, – сказал он еще раз.

Поднимаясь по лестнице, он чувствовал на своей спине ее взгляд и до самого третьего этажа заставлял себя ступать медленно-медленно. Следующий пролет он преодолел бегом. На площадке нашел номер девятнадцать и постучал.

Дверь открыла Олма. Олма была самая шумная из них всех, с веснушчатой и как будто ошпаренной физиономией.

– Кто там еще? – спросила она. – Гоблин или эльф?

– Это Лукас, – ответил он. – Брат Саймона.

– Знаю, дитя мое. Чему обязаны?

– Пожалуйста, я пришел повидаться с Кэтрин.

Она покачала своей большой встрепанной головой:

– Всем вам нужна Кэтрин, да? А не догадываетесь, что и остальным здесь есть чего предложить?

– Пожалуйста, Кэтрин дома?

– Ну заходи. – Она оглянулась и крикнула куда‐то: – Кэтрин, тут к тебе один паренек.

Олма пропустила Лукаса в гостиную. Гостиная была точно такой же, как у Лукаса с родителями, разве что Кэтрин с Олмой и Сарой мертвых у себя не держали. Вместо них они повесили на стены картинки с цветами. Стол они покрыли лиловой скатертью.

Сара стояла у плиты, что‐то помешивая в кастрюле. Баранья шейка с капустой, решил Лукас. Лицо у Сары было круглым и белым, как блюдце, и почти таким же неподвижным.

– Привет, – сказала она.

Маленькая и по‐детски миловидная, хотя была никак не младше Кэтрин, в своем оранжевом халатике она легко бы сошла за приз из ярмарочного балагана.

Кэтрин появилась из спальни все в том же голубом рабочем платье.

– О, Лукас, привет, – сказала она.

На мгновение у нее на лице появилось прежнее выражение, обыкновенное в те времена, когда машина еще не забрала Саймона. Как и раньше, казалось, что она уловила шутку, которую никто другой пока что не понял.

– Привет, – сказал Лукас. – Извини, если помешал.

– Рада тебя видеть. Ты поужинал?

Он знал, что предложение принимать нельзя.

– Да, спасибо, – ответил он.

– Ну и видок у тебя, – сказала Олма. – Случилось что?

– Олма, – строго одернула ее Кэтрин.

– Я только спросила, и все. По-твоему, он сам не знает?