Земля – это та же пыль, а под чьей кроватью её нет? Вот и активирован один угол. Малейший сквозняк – и половина портала готова. Переусердствовали с поливкой герани, опрокинули стакан, в который на ночь положили вставную челюсть, развели в квартире сырость, или просто нагадил в углу кот – и вот вам третий элемент. С огнём сложней, но некоторое индивидуумы справляются.

Боренька стащил у родителя спички и втихаря ночью поджёг паутину под кроватью. Мораль ищите сами, я этого не люблю. Пришлось слопать юного экспериментатора. Он бы воплями весь дом перебудил. А так тихонько поискали, попечалились несколько десятков лет и забыли. Возможно я даже оказал людям услугу, спас от будущего пироманьяка. Нет, не благодарите.

Ещё был случай, одной парочке показалось, что горящие кусочки стеарина вокруг кровати выглядят романтично. А сами голые. Сожрал обоих от чистого смущения.

Последний ужин вызвал меня, когда уронил горящую сигарету. А когда я вылез, уставился на меня с предвзятой неприязнью. Уродом обозвал. Ну, я, конечно, не Милла Йовович, так и у него из геройских атрибутов только трёхдневная щетина в наличии.

А потом, непонятно зачем, он мне начал рассказывать об отношениях между чьей-то матерью и кем-то там ещё, да в таких выражения и таким тоном… Под конец, кажется, он и сам запутался.

Надоел. Съел его через нехочу. В пасти остался привкус никотина.

Но это не беда, а присказка. Понял, что у меня проблемы, когда не получилось вернутся домой. Не знаю, что не заладилось, но подозреваю, что домовой подсуетился. Отомстил за смерть хозяина, паршивец шестипалый.

Так и застрял я в вашем мире. Хорошо, что хоть не бездомный. Объявился, правда, какой-то внучатый племянник курильщика, но я его съел. В порядке самозащиты, разумеется.

Больше мои права на квартиру никто не оспаривал.

Соседи даже не удивились. Только по стеночке стороной обходили. Одна близорукая бабка с первого этажа посетовала:

– Ох, неважно выглядишь, сынок. Слишком много пьёшь и куришь. Это же всё чистый яд.

Чуть не слопал её от умиления, но уж больно мазью Вишневского воняла.

Скоро и работу нашёл. Женщина одна попросила на мужа повлиять, чтобы тот пить бросил. Ну, я и зашёл к ним в гости вечерком.

– Выпьем? – говорю и, улыбаясь, эффектно показал свои девяносто четыре зуба – специально перед зеркалом упражнялся.

Мужик икнул, дверь перед носом у меня захлопнул, и с тех пор ни капли в рот не берёт.

Кухонный телеграф разнёс новость, и заказы повалили один за другим.

Гарантия успеха у меня стопроцентная. Редкие провалы я пожираю, чтобы статистику не портили, ничего личного.

Ну, изредка съедаю пару-тройку курильщиков. Гадость страшная, а бросить не могу.

В общем, видите, я ни капельки не кровожаден. А никотиновая зависимость – привычка, конечно, вредная, но кто без недостатков?

Петров позорно проспал. Сказалась затянувшаяся акклиматизация. Хоть он и прибыл в ДСФСР неделю назад, однако, до конца не смог привыкнуть к постоянной жаре, серным испарениям и постоянной полутьме.

К счастью, их отдел поселили в ближнем корпусе базы, поэтому на службу он не опоздал, пожертвовав для этого завтраком. Если ты начальник отдела, да к тому же отдела политико-просветительской и воспитательной работы, то будь уж так любезен – служи примером во всем: и во внешнем виде, и в моральном облике, и в дисциплине.

Подкрепляя себя подобными размышлениями, Петров бодрым шагом дошел до корпуса Серногорского обкома, поднялся на этаж и прошел в отдел.

Половина отдела была уже на рабочем месте. Бойко сидел на своем месте с довольно мрачным видом и смотрел на бумаги, разложенные на столе. Кременчук читала газету, попивая кофе.