— Рано щит поставила. Он тебе пригодится чуть позже, — напутствует меня Агата.

Не теряя времени, рассеиваю щит. Впрочем, какая разница, сейчас умереть или позже. Бабушка, кажется, снова начинает впадать в безумие.

— Пока нет, — звучит ее ответ на мои мысли. — Но от проклятия, в моем случае, уже никуда не деться. Здесь может помочь, разве что, перерождение. Тот камень, что выпал у тебя при бое с жуткоклювом... Он содержался в телах всех ледяных ведьм. Мы уже рождались с проклятием. На протяжении жизни артефакт врастал не только в тело, но и в душу. Тебе повезло избежать подобную участь, но будь всегда начеку.

— Почему ты говоришь только о ведьмах? А были ли ведьмаки? — интересуюсь я.

— Были. При переходе в этот мир были и мужчины, и женщины. Но потом стали рождаться только девочки. Не знаю, связано ли это с потерей второй ипостаси или нет...

Рядом со мной начинают кружиться тени сумеречного мира. В этом странном пространстве начинают проявляться силуэты скверношкурых грозозевов — самых слабых монстров среди сумеречных. Ведь их непробиваемый панцирь слабеет перед дыханием северного ветра. А последнего здесь явно в избытке.

Зато грозозевов всегда гораздо больше остальных. Твари проворные, быстрые. Так и норовят укусить меня.

Мои руки влажны от холодных вихрей вокруг меня, и я начинаю формировать острые кристаллы льда. Ледяные острия возникают из воздуха, словно родившиеся из зимнего дыхания, и я рассекаю ими тела тех, кто смело приближается ко мне вплотную. Звездные искры холода осыпаются вокруг.

Принимаюсь за остальных, словно танцуя с элементами льда. Леденящие стрелы, как метеоры, стремительно всаживаются в тела монстров — их кристальная структура пронзает тьму. Вихрь холода окружает меня, создавая красивый, но смертоносный вальс, в котором я становлюсь хранительницей замерзающей судьбы своего мира.

Вместе с последним из умерших грозозевов приходит черед зубастого хаоса. Особей всего три, но они внушительны, с огромными челюстями, в каждой из которых по пять острейших рядов зубов. Как темные воины стихии, они стремительно приближаются, создавая зловещую симфонию своих высокочастотных щелчков.

— Пой! — напоминает бабушка. И я пытаюсь вспомнить хоть одну песню. Перед лицом опасности не приходит в голову ни одна мелодия, и я начинаю сочинять на ходу:

Ветры вьюжат, звезды сверкают,

Среди льдов не найти тайные пути.

Сердце моё перед ним не растает,

Пусть песнь летит, как стрела в ночи…

Мелодия разносится по округе. Голос мой, словно волшебный инструмент, вибрирует в вихре магии, замирая в таинственных отголосках. Я стала музыкой, звучащей в самом центре сумеречной бури, мелодией, которая завораживвет и пленит монстров.

В такт своей песни, я продолжаю танцевать с ледяными заклинаниями. Холодные вихри обрушиваются на ослабленных сумеречных, замораживая их на ходу, а затем мои движения становятся резче. Одним махом разбиваю тела монстров на осколки, словно стекло.

С пустоглазами, наученная опытом предыдущей встречи, я справляюсь достаточно быстро. Огненные камнегрызы тоже навсегда угасают в ледяных объятиях ледяных щитов. Но перед лицом лютой тенебрежки, возникшей из ниоткуда, я спасовала. Не успела применить северное сияние, как угодила в ловко расставленные хитрым существом сети...

Недооценила противника. Рано порадовалась тому, что сумеречные не нападают всем скопом сразу, а строго следуют сложившейся между ними иерархии.

30. Глава 29

Тенебрежка, как темный бархат, окутывает меня своими плетущимися темными вихрями, затягивает в самые глубины сумеречного бездны. Щупальца ее, словно теневые тетивы, стягиваются вокруг меня, создавая мистический водоворот, в котором время, кажется, замедляется. Вдалеке раздается мрачный вой, столь жуткий как эхо кошмаров, вырывающихся из самого сердца туманного разлома. Я стою на краю этой бездонной расщелины, вечного сумрака, из которого непрестанно выплывают новые, пытающиеся затмить свет, сумеречные сущности.