Пытка едой продолжалась долго, но, наконец, остатки еды убрали, и я вышла на небольшую террасу, увитую душистым кустом с красивыми малиновыми цветами. Внизу простирался город, и из этой роскоши я отчаянно хотела вернуться в простенький домик Тиасы, который был где-то там...

Промаялась в безделье до вечера.

Перед сном Невмия помогла раздеться и уложила в постель. Я вертелась, плакала и заснула лишь перед рассветом. А наутро пытка едой продолжилась.

Потом служанка открыла дверь и махнула рукой. Наевшись, как Тузик, я переваливалась с одной ноги на другую и не поспевала следом. Мы остановились у резных створок, прислуга бесшумно отворила их, и когда я вошла, оказалась в большой комнате с аскетичной обстановкой.

Мозаичный пол. На одной из бежевых стен красовалась цветная фреска, изображавшая скакуна, мчавшегося по воде, с развивающейся гривой. У окна трепыхались алые кисейные занавески. А рядом стояли два стола: большой, за которым восседал Варк, и ученический. Еще разглядела несколько шкафов. Было свежо, и чувствовалась деловая обстановка.

– Очень красиво, – робко заметила, оглядываясь по сторонам.

– Не довольна своими покоями? – он испытывающе прищурился.

– Нет-нет. Но тут даже воздух другой и обстановка. А там царствуют лень и тоска, они угнетают.

– Читать умеешь?

Повертела головой. По-здешнему не умею. Я даже здешних книг не видела.

– Начнем с основ чтения, потом этикет и остального понемногу. Если это запомнишь – уже чудо.

Он не верил в меня, считал дурой. И тут во мне стали бороться гордость и осторожность, но победило второе. Пусть глупенькой считает, потеряет бдительность. Возможно, проговориться о чем-нибудь, а я все буду мотать на ус. Однако то, что Варк сделал потом, даже с натяжкой сложно назвать основами чтения.

– Имя? – спросил небрежно.

– Глена, – промямлила, но он держался так официально, что добавила: – Глена Пупа.

– Х-хы! – усмехнулся гаденыш и заскрипел пером с железным острым наконечником. Когда повернул лист, я увидела невообразимые каракули.

– Это так пишется Глена?! – посмотрела на него удивленно.

Он закатил глаза:

– Гленапупа, запомни это, и с тебя хватит, – этот гад, как будто в насмешку, произнес имя и фамилию слитно, как единое целое, чем наступил на мою «больную мозоль».

«Вот же скотина! Ткнул пальцем в небо и попал!» – я, наверно, позеленела от злости, и жрец, уловив мое раздражение, осклабился в циничной ухмылке. Чтобы переменить тему, я взяла перо, что лежало на подставке, макнула в чернильницу и принялась старательно выводить завитушки.

О, мне даже изображать неумеху не пришлось. Жидковатая тушь капала на лист. И повторить его мелкий, непонятный, но очень красивый почерк я не могла, хотя очень старалась. Даже не заметила, как от старательности высунула кончик языка.

– Блин! – вырвалось, когда заметила, что испачкала пальцы. Подняла глаза и поняла, что делаю что-то не так. Этот великан смотрел на меня с высоты и о чем-то серьезно размышлял.

– Ты верно держишь кисть, – заметил он.

– Я наблюдала за вами.

Угу, так и поверил.

Я извела два больших листа, прежде чем кое-как запомнила порядок букв. Причем, как ни пыталась соотнести звуки с буквами – никак не сходилось. Видать, некоторые звуки складывались из двух букв.

– Это «П», да? – указала на повторяющиеся сочетания символов. – А это «У»?

Он не ответил. Сразу же перешел к этикету. Учил кланяться, объяснял, как входить в зал, выходить, стоять, талдычил, что спиной не поворачиваются.

– Если не знаешь, как поступить – закати глаза и изображай, что внимаешь голосам драконов, – посоветовал с издевкой.