Да, я знала, что нравлюсь ему, но не более.

Не было между нами влечения. Не было и настоящего интереса. Хотя, может, это только с моей стороны, а в его голове иные мысли.

Гриня, снова взглянул на меня и подмигнул. Почувствовав неловкость, я отвернулась.

Бабушка задремала и смешно клевала носом. Кузя, выбравшись из переноски, вскарабкался на нее сверху и, скрутившись калачиком, уснул. Правда, черные ушки постоянно подрагивали. Слушает, проныра, что происходит вокруг.

Зевнув, я прислонилась лбом к стеклу. Скучно и муторно. Неопределенность давила.

Сколько раз я хотела отменить весь этот переезд! Сказать бабушке, что мы и дальше будем жить в деревне. Что все останется, как прежде. Но... Во мне говорила трусость, умом-то я понимала, что будущего у нас там не было.

Права моя старушка. Что ни делается — все к лучшему! Ну, или к приходу пушного зверька.

Чувствуя, что тоже начинаю засыпать, бросила взгляд на старенький фотоальбом.

И вроде ничего там для меня нового нет, но все же интерес взыграл.

Открыв его, неспешно листала страницы, вглядываясь в знакомые лица. Семейные праздники, отдых, походы в лес за грибами.
Нет, бабушка неправа. Прошлое, оно не за спиной. Вот же, в этих фотографиях все.

Карточка за карточкой. Я никогда особенно не разглядывала их раньше, сейчас понять не могла почему.

Лица, такие родные и любимые. Перелистнув очередную страницу, замерла. Мне показалось — она была намного толще остальных. Нахмурившись, пощупала уголок. Присмотрелась. Ну точно, склеенные.

Хм... интересно, что там?

Подцепив ногтями странички, потянула. С тихим треском они разлепились. Моргнув, я уставилась на себя.

Вернее, на девочку с толстой светлой косой, перекинутой через плечо. Она открыто улыбалась мне с черно-белой фотографии. В больших глазах плясали озорные огоньки. Фотограф удачно поймал момент. Я вглядывалась в карточку и ощущала легкую тревогу. Странное чувство, непонятное. Такие знакомые черты лица, но все же…

Нет, это точно не я!

Не было у меня никогда белого платья в черный крупный горох. Да и… Подняв фото внимательней вгляделась. Маленький шрам над бровью малышки, зажатый в руках зайчик, явно сшитый вручную. Щербинка между передними зубами.

Мой взгляд постоянно возвращался к ее глазам.

Такие чистые, светлые, добрые...

Что-то нехорошее царапнуло душу. Перевернув карточку, обнаружила там лишь дату. Восемь цифр, разделенных точками. Да, тогда меня еще и на свете этом не было. Отложив фотографию, всмотрелась в остальные. Кто-то словно специально собрал их здесь кипой. И на каждой она. Вот с бабулей на крыльце нашего дома. Вот с дедом на лавочке у забора. В огороде. Я взяла еще одну карточку. А здесь она с моей матерью. Обе еще девчонки.

Перевернув эту фотографию, прочитала:

«Ярина, 16 лет. Анюта — 8 лет»

Анюта?! В памяти что-то шевельнулось. Да, младшая дочь бабушки. Моя тетя.

Я снова взяла большое фото, на котором она в платьице в горошек.

Знала я о ней до обидного мало. Аня умерла ребенком, заблудилась в лесу. Так и не нашли.

Но я даже не подозревала, что у нас остались ее фотографии. Никто в доме никогда не показывал их и не говорил о ней.

Поэтому сейчас я с интересом рассматривала девочку. Надо же, я так похожа на свою тетку.

Машина подпрыгнула, колесо попало в небольшую выбоину. Фотографии скользнули со страницы и упали на пол. Нагнувшись, я собрала их в стопочку.

Разбудить бы бабулю, расспросить, почему не рассказывали мне об Ане, не говорили, что я вылитая она.

Но...

Сложив фотографии обратно, прикрыла страницу. Не стоит бередить сейчас старые раны, моей старушке и так сложно с этим переездом. Потом расспрошу ее об этом. Никуда фотографии не денутся.