Издалека, от самых батарей, взбивая босыми пятками рыжую пыль, бежал боец.

– Видим дым!.. – кричал он еще издали.

– Сколько? – вскинулся Павлухин.

– Не разобрать. Под ветром дым слоится, как пирог…

Вальронд уже натягивал черные широкие штаны. Павлухин просунул тело в тельняшку, мичман накинул на голые плечи легкий офицерский кителек. С этого момента они иначе смотрели на море, на чаек, на тюленя… Все это, волшебное и чарующее, останется в этом мире навсегда – нерушимо.

Но их (вот их-то как раз) может и не остаться…

– Ну, пошли, комиссар? – спросил Вальронд и подхватил с песка свою мятую фуражку. – Ничего не забыли?

Они шли на батареи даже не торопясь.

Молча. Вальронд спрыгнул в окопчик, завращал штурвал корабельного дальномера с эсминца, заброшенный теперь для служения на берегу. В пересечении нитей скользила зеленоватая рябь, плоской нитью был отбит, как по шнуру, отчетливый горизонт.

– …восемь… девять… одиннадцать, – считал Вальронд, – четырнадцать… Всего семнадцать вымпелов! Это – они.

И толкнул дверь командного блиндажа:

– Офицеров просят… – и осекся.

Конец ознакомительного фрагмента.