– Барышня, а вы кто? – вдруг по-русски спросил мой визави.

У меня непроизвольно вскинулись брови. О да! Такими бровями играть одно удовольствие. То-то смутился вопрошающий. Или вид сделал…

– Простите, – встал, поклонился. – Позвольте представиться: Иван Фёдорович Ружинский, торговый представитель Ро́сской Империи во Франкском королевстве.

Слух резанули названия. «Ро́сская Империя», «Франкское королевство». Мамочка дорогая, где я?

В себя пришла от невероятной вони. Хотела было отстраниться, но почувствовала, что меня поддерживают. Или удерживают?

– Мария? Мария Павловна? Госпожа Вежинская, вы меня слышите?

Это я что, сознание потеряла и меня в чувство приводят? Надеюсь, хоть не на уроке. А то перепугала небось своих второклашек. Или дала им расчудесный повод выложить в сети ролик «Училка свалилась в обморок» с пометкой: «Смотреть всем!»

Попыталась открыть глаза и сфокусировать взгляд. Знакомые серые глаза смотрят на меня с некоторой тревогой…

Стоп! Не сон это, не галлюцинации грибные – я действительно не я, а та красавица с выразительными бровями.

Тогда почему он меня по имени зовёт, откуда знает?

– Слышу, – отвечаю, пытаясь сесть на стуле ровно.

– Месье Ружинский, может, девушка больна? – обеспокоенно завозился в своём креслице Дюбуа.

– Не думаю. Утром по прибытии в порт её, как и всех пассажиров, осматривал маг-целитель. Никаких отклонений замечено не было. Наверное, это последствия столкновения, – ответил торговый представитель.

– Да, это ужасно… Говорят, много погибших? – любопытства в голосе хозяина бюро было больше, чем сострадания.

– Увы… Лошадь, запряжённая во встречную повозку, чего-то испугалась и понесла. А там бочки с вином… были. Крепления не выдержали тряски, вот бочки и выкатились на дорогу прямо перед  экипажами, что везли людей из порта. – Ружинский вздохнул. – Там же обрыв с одной стороны, а с другой склон крутой. Так и получилось такое... Ума не приложу, как барышня самостоятельно  практически до города добралась. Хорошо, что вы её нашли, месье Дюбуа.

– Вещи у неё есть?

– Есть, наверное, но как в той сутолоке теперь понять, кому что принадлежит…. принадлежало.

Борясь с головокружением, я слушала разговор. А ведь они не по-русски говорят! Это что же, я теперь французский, нет, франкский понимаю? Ничего себе! Всегда мечтала знать ещё один язык. Но на учёбу то времени не хватало, то желания.

Немецкий знала почти так же хорошо, как и русский. Бабуля моя только по паспорту русской значилась.

– Времена  были – не любили тех, у кого корни не российские. А пуще всех немцев ненавидели. Меня фашисткой соседская детвора дразнила. На счастье, мама – прабабка твоя – после смерти мужа во второй раз замуж вышла и  паспорт поменяла. Рассказывала, что серьги золотые отдала за то, чтобы русской записали, когда паспорт меняла. И мне потом метрику исправила. Вот так было… Правда, дома со мной разговаривала исключительно на немецком. Она не только урождённой была, но и в университете языки учила.

Думала бабушка, что и я  продолжу традицию, стану учителем немецкого языка или переводчиком. Но в городке нашем только колледж был, а чтобы в Архангельск ехать учиться или ещё куда, нужны были деньги. Да и обучение в основном всюду платное.

– Поезжай, Машенька, – уговаривала бабуля, – что тебе возле старухи сидеть? На вечерний или заочный поступишь, если на бюджет не попадёшь. Работы в большом городе больше, жить легче…

Но я осталась. Доктор мне сказал, что сердце её от силы год выдержит. Ошибся док. Бабушка ещё три года прожила. Умерла в тот день, когда мне диплом вручать должны были.