В середине XVII в. получила развитие приказная система, которая стала важнейшим звеном в системе судебных учреждений. Приказы обладали судебными полномочиями (каждый в сфере своей компетенции). Кроме отраслевых и территориальных приказов стали создаваться специальные приказы, компетенция которых предполагала в основном только судебную деятельность. К ним относились Московский, Владимирский, Дмитровский, Рязанский и Новгородский судные приказы[340].

Г. Котошихин в середине XVII в. подробно описал деятельность приказного суда от начала возбуждения дела до вынесения приговора и его исполнения: «А сидят в них по боярину, да по столнику, да по дьяку и по два. А ведомы в тех приказех судом во всяких делах бояре и околничьи, и думные и ближние люди, и стольники, и стряпчие, и дворяне, и всякие помещики, и вотчинники. А доходов нет никаких, кроме пошлин с судных дел, и того с 500 рублев в год во всякий приказ»[341]. Судебными полномочиями в отношении тяглого населения обладали четвертные приказы.

Приказы были основным звеном в системе центральных судов вплоть до конца XVII в. Судебной деятельностью приказов руководила Боярская дума, которая рассматривала в порядке апелляции жалобы на приговоры всех нижестоящих судебных учреждений. Приговоры и решения Боярской думы могли быть обжалованы перед великим князем и членами его семьи[342].

При Алексее Михайловиче были значительно расширены полномочия воевод, и они постепенно к концу века заменили органы губного и земского управления. В актах последнего периода уже практически отсутствовали демократические принципы вершения правосудия, которые были введены в ходе губной и земской реформ. Явно была выражена тенденция к концентрации власти в руках царя, завершившаяся через несколько десятилетий образованием абсолютной монархии с максимально централизованным государственным аппаратом.

Таким образом, в течение двух веков русским народом был совершен переход от политически и экономически раздробленного образования, не имевшего четких государственных и политических форм, к Русскому централизованному государству. Пройдя через все испытания, Россия доказала свою жизнеспособность, сформировала свой уникальный государственно-правовой механизм, ставший основой для его дальнейшего развития как минимум еще на два столетия.

Судебник 1497 г., как уже говорилось, являет собой первый опыт кодификации законодательства Московского государства. Текст Судебника (единственный известный его список) был обнаружен в 1817 г. П. М. Строевым и опубликован совместно с К. Ф. Калайдовичем в 1819 г.[343] В рукописи нет постатейной нумерации, ее текст подразделяется с помощью киноварных заголовков на 36 разделов, внутри которых имеются мелкие подразделения. Систематизируя эти подразделения, М. Ф. Владимирский-Буданов при публикации текста в своей Хрестоматии, изданной в 1873 г., разделил весь текст Судебника на 68 статей [344]. Данная постатейная нумерация стала общепринятой в историко-правовой науке.

Судебник был принят в сентябре 1497 г. великим князем Московским Иваном III совместно с другими членами правящей фамилии и Боярской думой. Традиционно в историко-правовой науке считалось, что составителем данного документа был «сын боярский» Владимир Елиазарович Гусев, казненный вскоре после принятия Судебника за участие в антиправительственном заговоре. Л. В. Черепнин, Я. С. Лурье и Н. А. Казакова, опираясь на документы русских феодальных архивов, высказали сомнения в авторстве Владимира Гусева. По мнению Л. В. Черепнина, в составлении Судебника 1497 г. участвовали князья Патрикеевы (отец и сын), которым и «принадлежит основная роль в выработке его проекта»