Карен огорошил с ходу.

– Ты, говорят, разводишься, – игриво усмехнулся он, церемонно прикасаясь губами к Викиной руке.

– Кто говорит? – опешила она от неожиданности.

– Теряешь хватку.

– Черт! – Вика поморщилась. Оказывается, адвокатов надо заводить таких, в число клиентов которых не входит ни один знакомый. – Развожусь, но это не имеет отношения к нашей встрече.

– Я знаю, и мне очень жаль.

– Жалеть будешь после. У меня мало времени. Что стряслось?

– Да, в общем, все в порядке. Дела идут, контора пишет. Жаль, что без тебя.

Вика пропустила намек мимо ушей. Карен был ей давно не интересен ни как любовник, ни как деловой партнер. Когда-то бизнес не мог обойтись без людей, имеющих связи и прикрывающих тебя и от органов, и от бандитов. Но Вика давно перешла на другой уровень, и интерес Карена был ей скорее неприятен, чем лестен.

Бадалян усмехнулся, заметив ее равнодушие.

– Деловая ты стала, Вичка, сухая, строгая.

Вика поморщилась. Никто, кроме Карена, не позволял себе так ее называть. Откликнулась:

– Не до сантиментов. Так что тебе надо?

– Граммов десять твоего зелья.

– Ноги? Руки? Голова?

– Спина. Знаешь ведь – вся жизнь на пятой точке, вот и шалит позвоночник.

– Спортом надо заниматься.

Вика встала, подошла к несгораемому шкафу, достала оттуда небольшую банку, отсыпала немного содержимого в маленький пакет, бросила Карену:

– Держи и проваливай. Правда дел по горло.

– Ох, и грубая ты стала, Виктория Сергеевна. Не боишься, что трепану где не надо?

– О чем? – Вика недоуменно вскинула брови. – О разводе?

– Нет, конечно!

Карен мотнул головой на пакетик и ехидно промурлыкал:

– Вот умора-то будет, если узнают, что глава такой мощной компании, всегда собранная, прямая и жутко важная Виктория Струнова – законченная наркоманка.

Вика побагровела, сжала кулаки и прошипела:

– Исчезни!

– Слушаю и повинуюсь! – И Бадалян испарился на ближайшие пару месяцев.

Вика медленно разжала кулаки и со злостью процедила в сторону захлопнувшейся двери:

– Идиот!

Надо заканчивать с этой ерундовой благотворительностью. Конечно, Карен – придурок и не видит дальше своего носа, но, кто знает, сколько еще таких страждущих, которым Вика помогает от чистого сердца, думают о ней черт-те что. Вика покачала головой, опустилась в кресло и сказала с беззлобной грустью:

– Это я – идиотка.

В ресторане дым стоял коромыслом. Несмотря на нервозную обстановку, Борис любил такие дни, когда на кухне, с одной стороны, царил полный хаос, а с другой – создавалось ощущение полного единения всего персонала, занятого одним общим делом под названием «кулинария».

Борис замер в дверях, пока никто не заметил его появления. Он с каким-то нежным, почти любовным наслаждением наблюдал за работой сотрудников.

Вот Олег Привалов – новенький, но уже доказавший свою незаменимость в команде. Он не претендовал на то, чтобы в будущем дорасти до шефа, не изобретал фирменных рецептов и не тратил время на опыты с созданием самого вкусного варианта гуакамоле. Но Олег обладал другими, весьма ценными качествами для повара ресторана, в котором никогда не наблюдается недостатка клиентов. Он готовил очень быстро и никогда ничего не пересаливал, не пережаривал и не портил. Блюда в его исполнении нравились всем без исключения, и хотя были просты и незатейливы, пользовались спросом у посетителей. Ну а когда собирался банкет, Привалов из незаменимого превращался в бесценного повара, успевавшего без опоздания выполнять целую гору заказов.

В левом углу неторопливо помешивал пасту в кастрюле Альберто Тоцци – единственный непрофессионал в команде, никогда не учившийся кулинарному искусству. До того как попасть к Борису, он жил в Москве уже лет пять со своей женой-шведкой, работавшей в столице во всемирно известном концерне по производству мебели. Альберто же, как ни странно, долгое время довольствовался ролью домохозяина. Но дети выросли, и деятельный итальянец заскучал. В один прекрасный день он явился к Борису, громогласно заявив, что хоть он и простой итальянский кабальеро, но отварить пасту так, как это делает он, не сумеет ни один шеф-повар мира. Борис выдал ему кастрюлю, и через пятнадцать минут Альберто из безработного чужеземца превратился в едва ли не самого ценного человека на кухне модного московского ресторана.