А что, подумал он, если все эти могилы – двери…

– Мы куда? – спросил он, но его голос сдуло ветром.

Они бежали все быстрее и быстрее.

Впереди поднялась еще одна статуя, и под багровое небо катапультировались еще двое существ, таких, же как новые приятели Никта. На одном было рваное шелковое платье, когда-то, должно быть, белое, на втором – грязный серый костюм, явно ему великоватый, с порванными в лоскуты рукавами. Заметив Никта с друзьями, они бросились к ним, пролетев к земле футов двадцать.

Герцог Вестминстерский издал гортанный писк и притворился испуганным. Трое с Никтом поспешили вниз, двое – за ними по пятам, бодрые и полные сил под пылающим небом с мертвым глазом бледного солнца.

У большой статуи, лицо которой превратилось в грибообразный нарост, все встали. Никту представили тридцать третьего президента США и императора Китая.

– Это юный Никт, – сказал епископ Бата и Уэллса. – Он хочет стать таким, как мы.

– Чтобы хорошо кушать! – сказал достопочтенный Арчибальд Фицхью.

– Что ж, отрок, когда ты станешь одним из нас, хорошее питание тебе будет обеспечено, – сказал император Китая.

– Ага, – сказал тридцать третий президент США.

Никт спросил:

– Стану одним из вас? То есть превращусь в вас?

– Ишь какой смекалистый! Все хватает на лету! Ему палец в рот не клади!.. – сказал епископ Бата и Уэллса. – Точно подметил, одним из нас. Таким же сильным, как мы. Таким же быстрым. Таким же неуязвимым.

– Твои зубы станут такими крепкими, что раскусят любые суставы. Язык – таким острым и длинным, что высосет мозг из любой косточки и слижет мясцо со щеки толстяка, – сказал император Китая.

– Ты научишься красться из тени в тень, чтоб никто тебя не увидел, никто не заподозрил. Свободный как ветер, быстрый как мысль, холодный как лед, твердый как гвоздь, опасный как… как мы, – сказал герцог Вестминстерский.

Никт посмотрел на существ.

– А если я не хочу?

– Не хочешь? Да что ты говоришь! Что может быть лучше? Во всем мире не найдется никого, кто не мечтал бы стать, как мы.

– У нас лучший на свете город…

– Гульгейм, – сказал тридцать третий президент США.

– Лучшая жизнь, лучшая еда…

– Ты хоть представляешь, – вмешался епископ Бата и Уэллса, – как дивен вкус черного ихора, что скапливается в свинцовом гробу? Мы главнее королей с королевами, президентов с премьерами, главнее самых геройских героев, как люди главнее брюссельской капусты!

– Да кто вы такие? – спросил Никт.

– Упыри, – ответил епископ Бата и Уэллса. – Кто-то хлопает ушами, право слово! Мы у-пы-ри.

– Ой, смотрите!

Внизу показалась целая толпа прыгающей, скачущей мелочи. Не успел Никт и слова сказать, как его подхватили костлявые руки и понесли, то зависая в воздухе, то резко дергаясь вперед, – пятеро приятелей бросились навстречу себе подобным.

Стена могил закончилась. Теперь впереди простиралась дорога – утоптанная тропа через каменистую пустошь, усеянную костями. Дорога вела к далекому городу на оранжево-красном утесе.

Никт всмотрелся в город и оцепенел от ужаса, ненависти и отвращения.

Конец ознакомительного фрагмента.