В течение большей части года солнце нещадно палило с безоблачного неба. К сентябрю воздух немного охлаждался, к ноябрю ночи становились неприятно холодными. За осенними дождями приходили туманы и снега и, наконец, яростные снежные бури; они спускались с гор все ниже и ниже, пока не достигали равнины. Полуденное солнце – когда оно было видно – оставалось жарким и согревало страдальцев, замерзших ночью. К январю перевалы становились непроходимыми, и деревни, спрятанные в снегах, оказывались в зимней изоляции. Весной снега таяли почти без предупреждения. Вода от растаявшего снега стекала вниз по голым склонам, размывая тропинки и снова изолируя жителей деревни от окружающего мира. Русла рек заполнялись ревущими потоками, каждую драгоценную каплю которых использовали в ирригационных канавах до тех пор, пока русла рек не высыхали. После этого воду искали в кажущихся обезвоженными горах; чтобы драгоценная влага не пропала, испарившись, ее необходимо было спрятать под землю в qanats. Таким образом ценой колоссальных затрат времени и труда для обработки у бывшей пустыни отвоевывали еще несколько квадратных метров земли.

Эти непрекращающиеся поиски воды оставили неизгладимый отпечаток на мышлении персов. В священной Авесте, поющей гимн Анахите, богине тысячи ручьев, и более поздней поэзии, воспевающей радость бегущего ручья и цветущего сада, эта тема постоянно повторяется. Для чужеземцев из более счастливых краев реки могут казаться незначительными, ряды тополей, кипарисов и платанов – редкими, садовый «рай» – чахлым. Чтобы сделать их прекрасными, необходим контраст с пустыней, голой равниной и заснеженными вершинами гор.

Археология обнаруживает первый след северянина, когда изящная, раскрашенная керамика самых древних обитателей нагорья вытесняется более добротной керамикой похоронно-черного цвета. Судя по черепам, это были племена с севера. Все новые их орды продолжали проникать на нагорье. Огромная укрепленная постройка возводится в Дамгхане (город в Северной Персии. – Пер.); она подвергается нападению и сдается. Тела мужчин, которые защищали крепость, вместе с телами их жен и детей были найдены при раскопках на том месте, где они погибли.

Эпизоды завоевания Ирана, смешанные с арийской мифологией, находят в самых древних частях Яшт (древнейшая книга Авесты, собрания священных текстов зороастрийцев. – Пер.)\ там можно прочесть первую версию персидской традиционной истории, более известной на Западе благодаря великолепной поэме Шахнамэ, или Книге царей, написанной великим поэтом Фирдоуси.

История начинается с Гайа Мартана (Гайомарта), «смертного человека», который был предком народа арийцев. Затем идет Хаошьяха (Хошенг), первый царь династии Парадата (Пишдадидов), который с горы под названием Хара, расположенной на востоке, победил демонов Мазаны и злодеев из Варены. Обычно это считают воспоминаниями о покорении племен Варканы или Гиркании (позднее – Мазендеран), поклонявшихся духам. Как бы то ни было, мы знаем, что столица Гиркании Задракарта во времена иранцев, вероятно, располагалась на холме, частичные раскопки которого показали повторные поселения иранцев на этих местах еще более древнего периода.

За Хаошьяхой шел Йима, добрый пастух, сын Вивахванта, который первым выжал священный сок haoma. Во время правления Йимы не было ни холода, ни жары, ни старости, ни смерти, так как он принес людям бессмертие. Он также освободил людей от голода и жажды; он учил животных, что они должны есть, и не давал растениям засохнуть. Но хоть он и жил на священной горе Хукайрья рядом с морем Воуру-каша, иранским раем, он согрешил – позднее Зороастр провозгласил, что его грех состоял в том, что он научил людей есть мясо крупного рогатого скота, – и сам Йима был распилен на части своим злым братом Спитьюрой. Однако другому брату Йимы по имени Такхма Урупа удалось в течение тридцати лет ездить по земле верхом на злом духе Ангра-Майнью, который принял облик коня.