Что же касается религиозно–аскетических идей и практик пифагорейцев, то они основывались на идее чистоты и очищения, а также доктрине переселения душ, естественным образом приведшей к развитию культуры души. Пребывание в тишине, прослушивание музыки и изучение математики – все это рассматривалось как средства ухода за душой. Однако ряд практик носил чисто внешний характер. Если Пифагор и вправду запретил есть мясную пищу, это легко объяснялось тем, что он исповедовал доктрину переселения душ (или, по крайней мере, она имела к запрету некоторое отношение). Однако чисто внешние правила, соблюдавшиеся пифагорейцами, о которых рассказывает нам Диоген Лаэртский, при всем воображении не могут быть названы философскими доктринами. К таким правилам относятся: не ешь бобов, не ходи по главной улице, не наступай на обрезки своих ногтей, уничтожай след горшка на золе, не садись на мешок и т. д. Если бы доктрины пифагорейцев ограничивались только этим, то они могли бы вызвать интерес разве что у историков религии, но никак не у историков философии. Однако учение пифагорейцев никоим образом не ограничивалось этими внешними правилами поведения.

(Обсуждая вкратце теории пифагорейцев, мы не можем сказать, какие из них принадлежат самому Пифагору, а какие – более поздним философам его школы, к примеру Филолаю. И Аристотель в своей «Метафизике» говорит о пифагорейцах, а не о самом Пифагоре. Так что фраза «Пифагор утверждал… » вовсе не означает, что ту или иную мысль высказал сам основатель школы.)

В своем жизнеописании Пифагора Диоген Лаэртский рассказывает нам о поэме Ксенофана, в которой автор сообщает, как Пифагор, увидев человека, избивающего собаку, велел ему остановиться, поскольку в лае собаки он услышал голос своего друга. Правда это или нет, но эта история говорит о том, что Пифагор верил в переселение душ. Религиозное возрождение вдохнуло новую жизнь в старую идею о том, что душа обладает энергией и сохраняет ее после смерти. Эта идея противоречит концепции Гомера о бледных тенях, ушедших в мир иной. В доктрине переселения душ не учитывается или не считается связанной с душой рефлексия человеком собственной личности, самосознание. Говоря словами доктора Юлиуса Стенцеля: «…душа кочует от одного самосознания к другому, или, что, в сущности, одно и то же, от тела к телу; однако для греков всегда само собой разумелось, что тело принадлежит душе». Теория души как гармонии тела, предложенная Симмией и описанная в «Федоне» Платона, где он подвергает ее критике, никак не согласуется с идеей пифагорейцев о том, что душа является бессмертной и претерпевает ряд перевоплощений, поэтому вряд ли стоит приписывать взгляд на душу как на гармонию пифагорейцам (Макробий считал, что эту идею поддерживали Пифагор и Филолай). Хотя, как указывает доктор Прехтер, утверждение о том, что душа – это гармония тела или tout simple[5] гармония, может означать принцип порядка в жизни тела. А это вовсе не отвергает бессмертия души.

Сходство по нескольким важным пунктам между орфизмом и пифагорейством может быть объяснено влиянием первого на второе; однако очень трудно сказать, было ли оно прямым, а если так, то до какой степени. Орфизм был связан с культом Диониса, пришедшим в Грецию из Фракии или Скифии и чуждым по духу культу олимпийцев, хотя его жизнерадостный и экстатический характер находил отклик в душе греков. Однако орфизм с пифагорейством связывал отнюдь не жизнерадостный характер культа Диониса, а скорее тот факт, что орфиков, организованных в сообщества, учили, что душа после смерти переселяется в другое тело. Таким образом, для них душа, а не ее темница – тело, является самым важным органом человека; фактически душа – это и есть сам человек, а не его тень, как считал Гомер. Отсюда вытекает необходимость воспитания и очищения души, которое включает соблюдение таких правил, как отказ от мясной пищи. Орфизм был действительно больше религией, чем философией, хотя он и тяготел к пантеизму, как это видно из знаменитого изречения (Бог наверху, Бог в центре, все сотворено Богом), но в той мере, в какой ее можно считать философией, это был