– Да, это я, – усмехнулся Корни. – Чертовски сильный маг. И если хочешь выбраться, тебе лучше начать говорить.

– Есть один парень с истинным зрением. В огромном городе железа и изгнанников на севере. Он умеет снимать чары со смертных.

– Хорошо, – протянул Корни, поигрывая кочергой. – А теперь расскажи мне что-нибудь еще.

На следующее утро, когда оцепеневшие тела пьяных фейри еще покрывали пол главного зала Неблагого двора, Ройбен собрал своих советников в ледяной пещере, такой холодной, что дыхание облачком повисало в воздухе. На скалистых выступах в стенах горели сальные свечи, распространяя запах гвоздики.

«Пусть сердце нашего нового Повелителя будет изо льда».

Как сильно Ройбен желал этого, жаждал, чтобы лед, сковавший ветви деревьев на холме, заморозил и его сердце.

Дулкамара барабанила пальцами по полированному дереву стола, твердому, как камень. Скелетообразные крылья, мембрана которых разорвалась и остались одни перепонки, свисали с ее плеч. Бледно-розовые глаза смотрели на короля.

Ройбен посмотрел на нее и подумал о Кайе. Он уже ощущал ее отсутствие, подобное жажде, которая терпима, пока не вспомнишь о воде.

Руддлз мерил шагами пещеру.

– У них численное превосходство, – говорил он. Его широкий зубастый рот заставлял представлять, что камергер в любой момент может откусить кусочек от кого-нибудь из собравшихся. – Многие свободные фейри, которые подчинялись Никневин, бежали, узнав, что больше не связаны Десятиной. Наши войска поредели.

Ройбен наблюдал за пламенем свечей, ярко вспыхивающим и затем угасавшим.

«Заберите это у меня, – подумал он, – я не хочу быть вашим королем».

Руддлз многозначительно посмотрел на него, прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу.

– Мы еще больше ослабли, потому что несколько наших лучших рыцарей погибли от вашей руки, господин. Припоминаете?

Ройбен кивнул.

– Меня огорчает, что вы, кажется, не ожидаете нападения Силариэль, повелитель, – сказал Эллебер. Прядь волос упала ему на лоб, закрывая глаз, и рыцарь нетерпеливо смахнул ее. – День зимнего солнцестояния прошел, какой смысл теперь ей медлить?

– Может быть, Силариэль устала? Ей скучно воевать, ей лень, – ответил Ройбен. – Как и мне.

– Вы слишком молоды, – заскрежетав острыми клыками, возразил Руддлз. – И слишком легкомысленно относитесь к судьбе Двора. Сомневаюсь, что вы вообще хотите нашей победы.

Однажды леди Никневин выпорола Ройбена – он уже не помнил, за что и когда именно, – а потом отвлеклась на какое-то новое развлечение и отошла, что позволило Руддлзу, ее камергеру на тот момент, проявить мимолетное милосердие. Он влил Ройбену в рот немного воды. Ройбен все еще помнил сладкий вкус и боль в горле при каждом глотке.

– По-твоему, мне не хватает сил, чтобы быть повелителем Неблагого двора? – Ройбен оперся о столешницу, подавшись к Руддлзу так близко, что мог бы поцеловать его. Дулкамара рассмеялась и захлопала в ладоши в ожидании захватывающего зрелища.

– Именно, – кивнул Руддлз. – Я думаю, вам для этого недостает сил. И ума. И сомневаюсь, что для вас действительно имеет значение это звание.

– Зато у меня сил достаточно, – прошипела Дулкамара. Отбросив гладкие черные волосы, она одним быстрым движением оказалась позади камергера. Руки опустились на плечи Руддлза, длинные пальцы легли на его горло. – Король не должен марать руки. Королева никогда этого не делала.

Руддлз застыл, возможно, осознавая наконец, что зашел слишком далеко.

Эллебер медленно обвел взглядом всех троих, словно решая, чью сторону лучше принять. Ройбен не питал иллюзий: от любого из них он не мог ожидать верности, если бы не клятва, связавшая их. Стоит произнести всего лишь слово, чтобы показать: у него есть и сила, и ум. И, возможно, даже завоевать их расположение.