Древнегреческие философы видели основную добродетель в чувстве меры. Сократ, развивая эту мысль, «не уставал напоминать», что «чем меньше человеку нужно, тем ближе он к богам»,[14] а богатство и знатность «приносят лишь дурное».[15]

Наиболее радикально настроенные личности вовсе отказывались от собственности и богатства. Диоген, живший в глиняной бочке, называл себя нищим странником, лишенным крова, города, отчизны, и гордился своей свободой от материальных благ.

В Древней Индии многие в поисках истины уходили в непроходимые леса и там предавались аскезе. Так и царевич Будда Гаутама оставил все – богатство, власть, семью – и нашел просветление. К уединенной аскетической жизни, даже без самого необходимого, стремились его последователи – буддийские монахи. Обрести духовные сокровища, отказавшись от земных, старались даосские отшельники и библейские пророки, Иоанн Креститель и, конечно, христианские подвижники. «Именно потому, что общество процветало, строило соборы и дворцы и накопляло богатства, монашество ощущало духовную необходимость претерпевать испытания. И чем труднее были испытания, тем лучше это считалось в духовном смысле», – эти слова прот. Иоанна Мейендорфа применимы к жаждущим истины подвижникам, принадлежащим к различным духовно-религиозных традициям.[16]

Полная нестяжательность рассматривалась многими из них как предварительное условие для вступления на путь совершенства. «Человек мудрости не накапливает. Отдавая другим, он умножает себе», – говорилось в древней китайской сакральной книге «Дао де дзин».[17] Индийская традиция была более требовательной. «Мы можем наслаждаться миром, если не обременены отравой мирских богатств; мы владыки мира, если не таим какой-либо алчной мысли. Наши наслаждения в этом мире находятся в прямой пропорции к нашей бедности», – убеждали тексты древнеиндийских Упанишад.[18] И то же самое говорили христианские подвижники. По словам одного из основателей монашества в Европе св. Иоанна Кассиана (IV–V вв.), в борьбе со сребролюбием – «корнем всех зол» – окончательной победы «можно ожидать только тогда, когда совесть монаха не будет запятнана обладанием даже малейшей монетой».[19]

Большинство людей избегали крайностей аскезы, но старались не впасть в грехи, связанные с излишним пристрастием к материальным благам. Какую бы религию или духовное учение мы ни взяли, везде осуждались корысть, жадность, скупость, сребролюбие, эгоизм и тяга к роскоши. Еще Гесиод, а за ним легендарные «семь мудрецов» – самые древние из древнегреческих философов (VII–VI вв. до н. э.) учили: «Не богатей дурными средствами» (Фалес);[20] «Лучше потеря, чем дурная прибыль: от одной горе на раз, от другой навсегда» (Хилон);[21] «Остерегайся корысти – она мерзостна» (Периандр).[22]

Во всех религиях духовные наставники призывали, чтобы никто не пользовался благами в ущерб ближнему, не посягал на его собственность, не крал, не воровал и не обманывал ближних ради собственного благополучия. Грабеж и воровство везде сурово карались не только как государственные, но и как религиозные преступления.

Зороастризм, который иногда называют религией праведного труда, предписывал, чтобы в ежедневной молитве верующий говорил: «Я отвергаю грабеж и угон скота, ущерб и разрушение домов поклонников Мазды». В буддизме монашеский дисциплинарный кодекс начинался с перечисления по степени значимости четырех самых важных запретов. Согласно второму из них человек должен воздерживаться от воровства даже простой травинки. А даосы размышляли о разрушении личности вора: «Силой отнимать у людей вещи – это болезнь».