Однако и затягивать с этим нельзя. Шагая через темный Дорестад во главе своей дружины, Рерик думал о том, что своим бездействием они сами дают недругам основания не уважать их. Жить спокойно и смело глядеть в глаза кому угодно они смогут только после того, как станут конунгами Южной Ютландии и обоснуются в Слиаторпе, усадьбе возле Хейдабьюра, выстроенной Хальвданом для молодой жены Торгерд, в той усадьбе, где они с Харальдом родились.

А в Дорестаде стояла тишина. Домишки и усадьбы, беспорядочно разбросанные, соединенные дощатыми мостками между собой, с корабельными сараями или складами, затаились, погасив огни. Весьма вероятно, что под многими крышами у очагов произносились гневные речи и вынашивались замыслы мести за то, что норманны в шею вытолкали знатных эделингов с жертвенного пира. Но выступить прямо сегодня фризы были не готовы, и в этом норманны, привыкшие жить в постоянной готовности к действию, имели перед ними преимущество.

Подолы кольчуг и бронзовые наконечники ремней бились о края щитов, позвякивая и постукивая, и этот хорошо знакомый звук каждого из хирдманов настраивал на бой. Скрипели под ногами деревянные мостки, хлюпала под башмаками вода в лужах, оставшихся от недавнего дождя. За два года, прожитых в этом вике, на памяти Рерика не выпало, кажется, ни единого дня без дождя – что зимой, что летом. Вот и сегодня моросило с утра, когда они приносили жертвы у источника Фроувы, и мелкие капли ползли по золотому шитью роскошных накидок. Сейчас воздух был насыщен влагой, но не капало. И это хорошо. Погибнуть в бою очень легко, и даже капля воды, не вовремя попавшая в глаз, может решить твою участь.

Альдхельм со своим родом обитал в большой усадьбе, неподалеку от которой помещались целых два принадлежащих им корабельных сарая. У них имелся также собственный причал для коггов – торговых кораблей с плоским дном, что позволяло им прочно ставать на песок во время отлива. Когги были изобретением фризов, которым они издавна гордились и даже помещали их изображения на свои монеты. Три или четыре склада и товаров и припасов располагались внутри усадьбы, за оградой. Конечно, на складах лежал товар, что попроще – лен, шерсть, более дешевые меха, посуда. Шелка и серебро, само собой, хозяева держали в доме. Жаль, если все это сгорит! – вслед за хирдманами вздохнул про себя Рерик. Но Харальд прав – честь дороже каких-то тряпок.

Усадьба была окружена частоколом из толстых бревен, но для дружины частокол преграды не составлял. Цепляя топорами за верхний край, подставляя друг другу спины и плечи, норманны довольно быстро стали перебираться во двор. Оказавшись за оградой, они отперли ворота изнутри. И когда из полуземлянки в углу – девичьей – выглянула служанка, привлеченная шумом, двор уже был заполнен вооруженными людьми. Раздался крик, дверь хозяйского дома приоткрылась было, но так быстро захлопнулась, что даже Рерик со своими хирдманами, ждавший этого с оружием наготове, не успел ничего предпринять.

Жаль. Если бы удалось ворваться в дом, то имущество могло бы уцелеть.

Часть дружины осталась снаружи, на случай если фризы соберутся с силами и попытаются прийти на помощь потомкам своего древнего кюнинга. Харальд подошел к двери хозяйского дома и постучал в створку обухом секиры.

– Слышишь, Альдхельм! – позвал он. – Или спишь мертвецким сном? Если так, то проснуться тебе уже не придется. Если я для тебя недостаточно хороший конунг, то отправляйся к своему Радбоду! Если кабан, разделенный моей рукой, тебе не нравится, то будешь есть мясо Сэхримнира на пиру у Одина! А заодно расскажешь там всем, что Харальд сын Хальвдана никому не позволяет оскорблять себя безнаказанно!