Добровольно отрёкся от высокого поста в ближайшем кругу доверенных короля. Оставил всё, ради чего работал и годами ставил на кон свою жизнь. И ради чего? Лишь бы вырвать сердце из груди. Научиться дышать без неё.

Какая жестокая насмешка судьбы.

До хруста сжимая челюсти, я тщетно пытался подавить рвущиеся наружу воспоминания. Её глаза, полные притворной любви, вспыхнули в памяти как раскалённые угли. Слишко отчётливо я помнил это мгновение истины – как нежность сменилась ненавистью.

А затем отчаянными рыданиями, когда она, растрёпанная и жалкая, стояла передо мной на коленях и молила сохранить ей жизнь.

– Зен, прошу! – эхом отдавались в голове её горькие рыдания, от которых до сих пор сводило внутренности. Тогда я проявил слабость – отпустил.

Лишь приказав никогда больше не появляться на моём пути.

И вот теперь она здесь, в какой-то нелепой одежде. Неведомым образом проникла в лавку, играючи обойдя с десяток навешанных на неё заклятий. Разыгрывает наивное неведение, будто мы друг другу чужие.

Губы сами собой искривились в горькой усмешке – как всегда, безупречная актриса. Камелия всегда умела перевоплощаться.

Сон не шёл. Это и неудивительно.

Однако зверь, мирно дремлющий в глубине моего подсознания, встрепенулся и требовательно заскреб изнутри, требуя немедленного оборота. Я поморщился, чувствуя, как заострились клыки, впиваясь в нижнюю губу и оставляя на языке солоноватый привкус. Странная мысль пришла с запозданием – почему зверь не почувствовал Камелию, особенно после того, что она едва не натворила?

Ночную тишину разорвало тревожное предчувствие. Чувства обострились, и я одним плавным движением оказался у окна, впиваясь взглядом в тускло освещённое здание напротив.

И вовремя – человеческим зрением я бы его не заметил.

Прищурившись, различил знакомый артефакт-отмычку в руках теневого прислужника. Мышцы напряглись, готовые к немедленному действию.

Неужто её покровитель расщедрился на опасного, но чертовски полезного духа?

Схватив собственный размыкающий артефакт с прикроватной тумбы, я бесшумно скользнул к выходу. Годами отточенные рефлексы позволяли двигаться неслышно даже в кромешной темноте. Замерев у двери лавки, я напряжённо вслушивался в тишину, пытаясь уловить знакомые шаги.

Тишина. Ни шороха. Ни единого звука её голоса.

От внезапной догадки по спине прокатилась волна ледяных мурашек. Что если она сбежала от своего покровителя, а тот послал прислужника убрать строптивую пешку?

Зверь яростно заворочался внутри, требуя немедленных действий. Я поморщился от острой боли в деснах – клыки снова удлинились против воли.

Не желая тратить время на бессмысленные пререкания со второй сущностью, я активировал артефакт. Замок щёлкнул почти бесшумно.

Толкнув дверь и едва успел отшатнуться – тяжёлая деревянная палка просвистела в миллиметре от виска. Тело среагировало само – один молниеносный бросок, и Камелия уже извивается в стальной хватке моих рук, прижатая спиной к груди. Беспомощная. Как кошка, пойманная за шкирку.

Что-то здесь не так.

Ловушка?

Время словно застыло. Я втянул воздух и замер в замешательстве – от девушки исходил лёгкий, почти неуловимый аромат полевых цветов. Совсем не тот густой, пьянящий, которым была пропитана моя Камелия.

Нахалка извивалась в моих руках, возмущённо шипя что-то неразборчивое, а я не мог отделаться от странного ощущения – передо мной будто была и не была Камелия одновременно.

Те же черты лица, но словно немного иначе прорисованные.

Но главное – аромат.

Зверь тонко чувствует запахи.