Я не хочу убивать ее».

Эти слова что-то поменяли. Саван спал, давая двигаться и дышать. Рассудок возвращался ко мне, а с ним – холодный ужас понимания происходящего. В таком состоянии, в каком я только что была, я бы набросилась не то что на мага, который мог бы меня через колено переломить, но и на собственную мать.

И Иловирис. Она думала, Теа плохо…

Наставница отбросила руки Иловирис, оправила прическу, снова убрав косы под воротник, и угрюмо, не говоря более ни слова, покинула покои. Хлопнула дверь – и немедленно загорелась синевой защитного контура.

Иловирис опустошенно села на кровать. Горло ее подрагивало от сдерживаемых рыданий. Вместо того чтобы заплакать, женщина подняла лицо, сузила глаза, оскалилась в сардонической улыбке и выплюнула:

-Ненавижу.

-Она управляет нами, - прошептала я, делая несколько шагов вперед, и Келлфер не стал останавливать меня. – Всеми нами, даже тобой. Такого не может быть. Это нужно остановить. Это же… свобода воли, Теа всегда говорила, что мы – это наша свобода воли. И отобрала нас у нас самих вот так просто?

-Рад, что ты поняла, - ответил мне Келлфер. Он подошел к своей копии и словно влился в нее, иллюзия растаяла вокруг его тела, как тает бумага в огне.

-Такое вот дело света, - развела руками, похоже, даже не заметившая манипуляции Келлфера Иловирис. Сейчас в ее взоре, обращенном на меня, не было презрения и ненависти. Наверно, она впервые увидела во мне союзника.

-Не приплетай сюда ни свет, ни тьму, - оборвал ее Келлфер. – Теа – ни то и ни другое.

-А что же? – вырвалось у меня.

-Я исследую механизмы изменения, - вдруг туманно ответил Келлфер. – Обитель отвергнутых – потрясающий по своей сложности испытательный полигон, и до того, как я испепелю его, есть смысл сохранить каждую крупицу уникального знания. Я бы объяснил тебе больше, Лариана, но ты пока не поймешь меня.

-Почему ей? – выступила вперед уже забывшая чувство общности со мной Иловирис. – Я куда опытнее. Это я помогаю вам собирать сведения!

-Вот и не отвлекайся, - отмахнулся Келлфер. – На тебе сегодня пятый год.

Вот, значит, почему Иловирис так старается. Никакой заботой об учениках и не пахнет. Это меня не удивило – я и так искала второе дно в ее благородстве, - но вот слова Келлфера неприятно ужалили. Такое детское желание верить, что тот, кто вырывает тебя из лап злодея – хороший. Поэтому так неприятно?

«Надежда и желание довериться – вот врата в любую душу, Лариана. Если человеку некому довериться, в сердце у него образуется дыра. Заполни ее собой, девочка моя, для их же блага. Ты принесешь им, отверженным и измотанным страданиями, свет. Но если оставить человека пустым, он найдет, чем заполнить эту пустоту, и тогда в ней вполне может оказаться тьма».

Теперь наставления Теа звучали совсем, совсем иначе. Все обретало новый, пугающий смысл, словно поменялось освещение – и красота оказалась уродством.

Но хуже было другое: я снова попалась на ту же удочку, глупая Лариана. Много лет назад Теа подобрала меня, когда я думала, будто весь мир хочет меня уничтожить, и не могла поверить, что кто-то оказался на моей стороне. Теа заполнила собой пустоту, изменила меня, научила помогать другим – от всей души, но и теми же методами, что использовала она сама.

Культ. Так называли это Келлфер и Цион. Мы все были частью этого, мы доверяли только друг другу.

А теперь, когда Обитель захотела моего исчезновения, меня так же подобрал Келлфер. Он почти заполнил собой дыру в моей душе, несмотря на то, что я с самого начала ясно видела его пугающую суть. Очарование сильного шепчущего, умело подобранные аргументы, правильно расставленные акценты, невероятное влечение к нему, словно он самый близкий во всем мире человек – все эти завораживающие элементы обмана. Точно как с Теа, только вместо одухотворенности – невысказанное романтическое обещание.