Остальные пленницы пугливо сбились в кучки по углам загонов.

- Куда унесли мальчиков? – требовательно проорала я вопрос, с трудом перекрывая женский вой.

Кричу, а у самой от страха в животе будто что-то обрывается, и меня всю в холодный пот бросает. Сейчас этот верзила и меня швырнёт об стенку, как Марику, чтобы рот свой не открывала, когда не просят.

- В воспитательный дом, - неожиданно снизошёл до ответа оборотень, который уже подустал усмирять неугомонную пленницу.

- Марика! – кинулась я к обезумевшей женщине, крепко обнимая её, пытаясь удержать.

Она выглядела жестоко избитой. Вся в синяках, царапинах, кое-где выступила кровь.

- Марика! Ромика унесли в воспитательный дом! Он жив! Его не убьют! – я кричала, но думаю, что женщина была в таком состоянии, что уже не слышала никого.

Неимоверным усилием она собралась с силами, вырывалась из моих слабых рук и снова бросилась следом за своим ребёнком, к выходу.

Этот раз стал последним для неё. Хаму, видимо, надоело это бесконечное сражение, и он не рассчитал силу. Оборотень швырнул настырную человеческую самку намного сильнее, чем в прежние разы. Марика всем телом с треском впечаталась в стену загона и свалилась на пол сломанной куклой. Вокруг её головы начала быстро растекаться тёмная лужа крови. Я поспешно отвернула личико Катики от этого ужасно зрелища.

- Вот, псина тебя подери! – злющий Хам в три шага подошёл и тронул пальцами пульс на шее Марики, - Сдохла, тварь!

Раздражённо схватив за ногу безжизненное тело, оборотень потащил его за собой, наружу из козлятника, оставляя неровную кровавую дорожку.    

Пленницы долго боялись пошевелиться. Все молчали, потрясённые таким пробуждением и началом дня. Только, раскачивалась, сидя на коленях, и тихо, по-волчьи, выла вторая несчастная мать.

Моя девочка крепко прижималась ко мне и мелко дрожала. Вдруг, я поняла, что Катика плачет. Ничего не приходило в голову, чтобы успокоить её, кроме как безостановочно гладить по волосам, по спинке.

«А вдруг, и её вот так заберут?» - билась в голове тревожная мысль. – «Что за воспитательный дом?».

В сарай с ведром воды и тряпкой прибежала Михрютка. Ползая на коленях, она начала торопливо, молча, замывать кровь.

Вскоре принесли еду, но никто из нас не притронулся к ней, даже дети.

Когда дверь козлятника открылась снова, кто-то из женщин с детьми на нервах громко вскрикнул от ужаса. Звук тут же оборвался. Пленница сама зажала себе ладонью рот.

Вошел хмурый и злой Хам, а с ним ещё какой-то оборотень.

Я тоже страшно испугалась, в шубу шмыгнула, как мышь в норку, и Катику с собой утащила. Лежим, накрывшись с головой, и дрожим от страха. Я, конечно, наружу выглядываю, слежу за происходящим. Внутренне готовлюсь к худшему. Уговариваю себя быть сдержанной, даю мысленные установки: «Не сопротивляться. Оборотни сильнее. Сейчас самое главное - сохранить нам с Катикой жизнь».

Незнакомец некоторое время, не спеша, ходил вдоль загонов, наклонялся над деревянными перегородками, но не входил внутрь. Пленницы шарахались от гостя, жались к стенам. Но двуликий, спустя несколько минут, просто ушёл.

Потом был второй такой же странный визит, третий, четвёртый…

Ничего не происходило, и все немного расслабились. Мы с Катикой даже позволили себе немного раскрыться и сесть поудобнее.

И тут, пятый гость, побродив от загона к загону, вошёл в соседний и, чуть наклонившись, начал по очереди принюхиваться к группке сидящих на соломе девушек. Те уклонялись, чуть ли не прижимались к полу. Оборотень поднял одну из девушек за воротник пальто и уткнулся ей носом в открытый участок шеи. Замер на несколько минут, лизнул кожу. Девушка взвизгнула, почувствовав влажное прикосновение его языка.