– Я поговорю с Мэри и другой прислугой позже, – ответил Ратлидж и направился к двери. Там он повернулся, чтобы посмотреть на гостиную и лестницу. При обычных обстоятельствах Уилтон заметил бы Джонстона и горничную. Но если он смотрел на Чарлза Харриса, то мог и не увидеть молчаливо стоящих слуг.

Кивнув, Ратлидж открыл парадную дверь, прежде чем Джонсон успел подбежать к ней, чтобы проводить его, и с сержантом Дейвисом, спешившим следом, спустился по широкой каменной лестнице к подъездной аллее, где стоял автомобиль.

Хэмиш раздраженно проворчал: «Мне не нравится дворецкий. Я вообще не люблю богачей и их приживальщиков».

– Это лучшая работа, чем любая, которая когда-либо была у тебя, – отозвался Ратлидж и выругался сквозь зубы.

Дейвис, садясь в машину, слышал только его голос, а не слова. Он поднял взгляд и сказал:

– Прошу прощения, сэр?

Тяжелые портьеры гостиной наверху слегка раздвинулись. Леттис Вуд наблюдала, как Ратлидж садится в машину и заводит мотор. Когда машина скрылась из поля зрения, она отпустила бархатную занавесь и бесцельно побрела к столу, где все еще горела лампа. Она выключила ее и осталась стоять в темноте.

Если бы только она могла мыслить ясно! Леттис не сомневалась, что Ратлидж вернется, чтобы во все совать свой нос, узнать побольше о Чарлзе, расспросить о Марке. Он не походил на пожилого Форреста – в его холодных глазах не было почтительности или отеческой заботы. Ей придется собраться с мыслями. Проблема состояла в том, что им скажет Марк. Как она могла узнать об этом?

Девушка прижала к вискам холодные пальцы. Этот инспектор из Скотленд-Ярда выглядел больным. А с такими людьми нелегко иметь дело. Почему Форрест послал за ним? Почему понадобилось вовлекать Лондон в это дело? Почему не предоставили вести расследование инспектору Форресту?

– Теперь мы поговорим с Мейверсом, сэр?

– Нет, думаю, следующим будет капитан Уилтон.

– Он остановился у своей кузины, миссис Давенант. Она вдова, у нее дом на окраине города – в противоположном конце Аппер-Стритема.

Дейвис указал Ратлиджу дорогу и начал изучать свою записную книжку, чтобы убедиться, что зафиксировал важные пункты бесед с Леттис Вуд и Джонстоном.

– Мне казалось, – продолжал тем временем Ратлидж, – будто слуги говорили, что спор между полковником и капитаном касался свадьбы. Джонстон ничего не сказал об этом.

– Об этом упомянула горничная, Мэри Саттертуэйт, сэр.

– Тогда почему вы не вспомнили об этом, когда мы были там? Я бы немедленно поговорил с ней.

Дейвис перевернул страницы записной книжки ближе к началу.

– Мэри сказала, что поднялась в комнату мисс Вуд с холодной салфеткой, и мисс Вуд говорила ей, что оставила джентльменов обсуждать свадьбу. Но Мэри, судя по тону мисс Вуд, решила, что обсуждение едва ли будет дружеским.

– И тогда, видя конец ссоры, горничная пришла к выводу, что они говорили о свадьбе?

– Очевидно, сэр.

Что отнюдь не являлось доказательством.

– А когда свадьба?

Дейвис перевернул еще несколько страниц.

– 22 сентября, сэр. Мисс Вуд и капитан помолвлены семь месяцев.

Ратлидж задумался. За час времени – с того момента, когда Леттис Вуд оставила мужчин вдвоем, и до того, как Джонстон увидел Уилтона, выбегающего из дома, – тема разговора могла круто измениться. Если свадьба обсуждалась в четверть десятого, разговор не мог продолжаться час и привести к ссоре – детали были выработаны семь месяцев назад и приготовления к торжеству шли полным ходом…

Ратлидж подумал о Джин, об их собственной помолвке жарким летом 1914 года – казалось, целую вечность назад. О бесконечных письмах во Францию и оттуда про их мечты. Об острой тоске, которая помогала ему выжить, когда больше ничего не имело значения. О свадьбе, которая так и не состоялась…