Пропуски уроков и плохое отношение ко мне в классе стало причиной того, что я даже радовалась, когда оставалась дома. Три месяца я не была в школе. Когда же вновь вернулась, в журнале у себя увидела ряд двоек по математике. За каждый пропущенный урок стояли не буквы «н», а отметки «2». Так родилась моя «любовь» к математике. Учитель Запорожская была старой девой, и детей у неё тоже не было. Учеников она ненавидела. Отец был в дружеских отношениях с директором нашей школы – Олегом Алексеевичем. К нему он и обратился, чтобы узнать, почему больному ребенку наставили двоек. Директор вызвал Запорожскую и отчитал по полной программе. Так родилась её «любовь» ко мне. С той поры отметка «пять» мне могла только сниться. Те, кто списывал у меня контрольные, получали «5», мне же она ставила абсолютно несуществующую в СССР отметку «4+».

И только один раз мне её стало действительно жалко, когда я увидела её одну, прогуливающуюся по направлению к реке. Я, будучи ещё в принципе ребенком, поняла, что она абсолютно одинока.

Не смотря на проблемы в школе и моё самочувствие, я была почти счастлива. Только тоска по бабуле наступала мне на горло и душила. Я много плакала. Тяжело было привыкать к новой жизни. Но с другой стороны я была безумно рада, что теперь я жила с родителями.

После того, как я пролежала в туберкулезном диспансере четыре месяца, я обзавелась друзьями и подругами. У нас образовалась отличная компания, и мы каждый вечер гуляли. Это было очень интересное время, время первой детской любви и взросления. Мою первую любовь звали Юра Нехороших. Фамилию он оправдывал на все сто процентов. В школе от него стонали учителя, получали подзатыльники ученики, и страдали девчонки. В нашей компании он не был, меня не замечал в принципе. Мне казалось, что поначалу он стеснялся меня и презирал. Его друзья знали о моих чувствах к нему, и, разумеется, делились с ним новостями о моих страданиях. Он меня избегал. К 9 классу я стала совсем другой – модной, уверенной в себе девушкой, и он соизволил обратить на меня внимание. Но тогда мне это было уже ни к чему.

Любимым местом наших прогулок была речка Колыма. В любое время года там невероятно красиво. Я поняла, почему наш поселок так назвали. Снег действительно казался синим на солнце, а сугробы поднимались выше человеческого роста. Тайга поражала своей красотой. Летом мы ходили далеко от дома, собирали ягоды и грибы. Белые грибы были размером с голову моей сестрёнки. Я помню, что родители однажды даже фотографа брали с собой, чтобы запечатлеть эту красоту. Это было волшебное место, для меня оно таковым и осталось.

Больше пятнадцати лет Синегорье строился и расширялся, пик расцвета пришелся на 1989 год. Тогда, согласно переписи населения, в поселке проживало почти 12 тысяч человек, хотя сам населенный пункт был рассчитан на 10 тысяч.

С началом 90-х годов прошлого века из Синегорья начался массовый отток жителей. Сегодня в поселке живут немногим более двух тысяч человек. Больше половины домов пустуют. Когда я смотрю на фотографии сегодняшнего моего так горячо любимого поселка, становится жутко. В комментариях к фото в социальных сетях можно прочитать такие слова: «Когда едешь по центральной улице, то справа идет жизнь и играют дети на площадках, а слева – пустыми глазницами окон зияют брошенные дома».

… Я почувствовала себя брошенной. Человек, к которому я так странно и ревностно относилась, начал встречаться с девушкой. Поговаривали, что её Он не любил. Просто хотел меня забыть. Гуляли они отдельно от нас. Настроения у Него не было никогда. Было очень заметно, что это всё показное. Но девочка Его полюбила, и, насколько мне известно, любила достаточно долго. Он говорил, что она Его просила к ней вернуться уже в зрелом возрасте. В школе они редко подходили друг к другу, складывалось такое впечатление, что Он её стеснялся. Или просто не хотел, чтобы я видела. Хотя я всё знала и даже поздравила Его с началом отношений. Как-то Он сидел в нашей школьной беседке, мимо неё я всегда ходила домой. Мне показалось, что Он меня ждал. Я завернула в беседку и села рядом.