Тарты – творожные шарики, очень плотные, с множеством приправ, горьких или сладких, которые отваривали, а потом обжаривали на сале до золотистого цвета. Подавали политыми острыми соусами или медом.

Пиры в ванне, о которых упоминает Лукреция, не были чем-то особенным и обычно проходили с участием куртизанок. Благородные дамы не рисковали обнажаться при свидетелях, ведь то, что происходило в альковах за закрытыми дверьми, опасно повторять там, где мог найтись хоть один болтун.

В конце XV века мужчины и женщины мылись в банях вместе, нагота мало кого смущала. Обычно ванна представляла собой большую лохань, поперек которой устанавливалось подобие узкого стола с яствами. Дома состоятельный синьор вполне мог позволить себе устроить пир в ванне с супругой, но нередко это происходило и за пределами семейного очага. Специально приглашенные женщины легкого поведения обслуживали пировавших мужчин, не отходя от стола.

В случае нежелания кого-то из участников заниматься любовью на виду у всех парочка могла уединиться в чане за занавеской, а потом вернуться к остальным.

Непонятно, в каком году мог происходить упоминаемый Лукрецией пир, ведь большую часть времени правления Родриго Борджиа его многолетний соперник Джулиано делла Ровере, потом ставший папой Юлием, отсутствовал в Риме, предпочитая воевать со своим соперником издалека. Вернулся он незадолго до гибели папы Александра, когда Хуана Борджиа уже не было в живых, а сама Лукреция находилась в Ферраре. Едва ли она бывала на таком пиру в ванне одновременно с кардиналом Джулиано делла Ровере, а при папе Юлии Лукреция в Риме не жила.

Сопоставление этих фактов заставляет заподозрить ее во лжи.

Когда Родриго Борджиа стал папой Александром VI, Лукреции только исполнилось двенадцать, едва ли ее шестнадцатилетний брат Хуан (Джованни) Борджиа рискнул привести столь юную сестру на пир в ванне, да еще и с участием ярого противника их отца. Едва ли сам Джулиано делла Ровере обнажился в присутствии детей своего заклятого соперника и стал «просвещать» юную племянницу кардинала К.

Лукреция, с которой ее двоюродная тетка Адриана де Мила не спускала глаз ни днем, ни ночью, просто не могла присутствовать на таком пиру, слишком жесткий присмотр был за девочкой, к тому же обрученной. Адриана де Мила прекрасно понимала, как будет наказана, случись с ее подопечной хоть что-то подобное. Кроме Адрианы де Мила за Лукрецией присматривала и любовница ее отца Джулия Фарнезе, присматривала едва ли не более пристально, чем тетка, но с другой целью – красавице требовалось опорочить Лукрецию перед отцом.

И Хуан Борджиа, как бы ни любил разврат, оказаться в одной лохани с Джулиано делла Ровере тоже не мог.

Однако Лукреция знала о таком пире и его участниках. Знала о племяннице одного из кардиналов и об участии кардинала делла Ровере в раскрепощении юной девушки. От кого она получила такие сведения (достаточно достоверные, ведь папа Юлий не возразил против упоминания пира, лишь отказался далее читать откровения Лукреции)? Вероятно, от Джулии Фарнезе, любовницы ее отца. Сама Джулия тоже едва ли бывала на таком пиру, но у столь же ловкой, сколь и красивой молодой особы имелись свои осведомители.

Упоминание Лукреции о пире мало помогло раскаянию в чревоугодии, но продемонстрировало папе Юлию, что у женщины есть сведения, которые едва ли стоило бы обнародовать. Она не угрожала предать гласности компрометирующие нового Святого отца факты, но давала понять, что это возможно.

Демонстрацией осведомленности о личных тайнах папы Юлия служило и упоминание о родинке на предплечье или шраме на бедре. Вероятно, они имелись у самого делла Ровере, и сообщили о них Лукреции либо любовницы делла Ровере, либо кто-то из его близких слуг. Слуги часто продавали секреты своих господ: в мире, где все продавалось и покупалось, достаточно найти нужного человека и заплатить, чтобы узнать тайны своих врагов. При этом главным оказывалось не допустить, чтобы с тобой поступили так же.