Мысль о детях неприятно скребет по сердцу. Когда моя жена узнала о своих проблемах по-женски, из-за которых не могла забеременеть, я совершенно искренне убеждал ее в том, что на этом жизнь не заканчивается, что мы сможем быть счастливыми и без детей, что жизнь не сводится только к продолжению рода. Прошло много лет, и вот я думаю, что случись этот разговор сейчас - я вряд ли убедил бы в этом даже самого себя.

Я зачем-то еще раз проверяю телефон, хотя вряд ли Ви вдруг написала бы мне посреди ночи. Зато вверху, над всеми входящими, маячит СМС от Дианы Лебо - она написала его около восьми вечера, но в это время я ужинал с Ириной и особо не вчитывался. Перечитываю сейчас. Там она спрашивает, на какой стадии мой «переговорный процесс с протеже» и есть ли какие-то результаты, потому что в следующем месяце у нее есть двое желающих на аренду. Как оказалось, сообщений от нее несколько, и, долистав вверх, натыкаюсь на ее фото на фоне размалеванной какой-то пестрой дичью стены. Она подстриглась с момента нашей встречи - и ее волосы стали еще более насыщенного апельсинового цвета. Спрашивает, как мне ее новый стиль.

Отвечать в половине четвертого ночи я, конечно, не буду.

Но мысленно делаю зарубку дать задание секретарше послать Диане цветы с карточкой и моими в ней извинениями. В конце концов, нам еще работать вместе, и с моей стороны очень невежливо игнорировать подобные знаки внимания.

И задача номер два - все-таки встретиться с Ви и решить с ней вопрос по выставке.

Но на этот раз точно на нейтральной территории, днем и там, где рядом будут другие люди.

21. Глава двадцать первая: Эвелина

Глава двадцать первая: Эвелина

— Ты должна ему позвонить, - говорит Ира, сотрясая меня за плечо, словно собирается использовать его в качестве маятника для раскачки мироздания. – В наше время эмансипации и равных возможностей нужно избавляться от глупых стереотипов о том, что инициативу должен проявлять мужчина. Так можно досидеться до бабкиных бородавок и с удивлением узнать, что все нормальные мужики уже либо чьи-то мужья, отцы и деды, либо в могиле.

— Господи, - я закатываю глаза, пытаясь не рассмеяться.

Ира на секунду замолкает, делает напряженное лицо, пытаясь понять, что же не так в сказанной фразе, и я, воспользовавшись моментом, отодвигаюсь от нее, перебираясь на Катину сторону стола.

Половина седьмого вечера.

Мы сидим в маленьком лаундж-баре с демократичными ценами, вкусными коктейлями и празднуем сразу две вещи: у Ирки очередной разрыв с ее благоверным, а у Кати, кажется, наклюнулись какие-то интересные возможности с ее музыкальными страстями. Раньше, до того, как огонь превратил ее в замкнутую грубиянку, она могла часами говорить о музыке, обсуждать композиторов и разные стили, и иногда даже доводила нас с Ирой до бешенства, но потом все это сошло на нет. Теперь она откровенно темнит и вообще ничего не загадывает наперед. И даже когда что-то в ее «музыкальной карьере» сдвигается с мертвой точки в лучшую сторону, отделывается сухими фразами типа «ну, я же давно к этому шла, все закономерно».

Но сегодня на повестке дня - я и Олег. Я уже успела тысячу раз пожалеть о том, что развязала язык и посвятила подруг в свои душевные терзания и грабли, по которым прошлась ровно дважды, причем, почти без перерывов и остановок. Обычно за мной не водится душевный нудизм, но на этот раз меня, выражаясь любимым Иркиным слэнгом, «порвало в клочья». Я просто перестала понимать, что со мной происходит и почему между моим «я приглашу его на ужин и больше никогда не скажу о своих чувствах» и «Олег, ты мне нравишься!» прошло около двух часов. Обычно я умею себя контролировать и уж точно ни разу в жизни не вешалась на мужчину. И когда концентрация всех этих мыслей достигла предела, и я поняла, что мне вот-вот сорвет крышечку, на помощь пришли подруги. Ну и выговориться - как же без этого.