Ева побледнела и едва слышно спросила:

– Ника?..

– Жива. Здорова. Озадачена.

Бывшая душа мгновенно расслабилась. Обмякла, откинувшись на спинку дивана, и прикрыла глаза рукой.

– Тогда в чем дело?

– В общем, я решил, что раз уж вы вмешались в педагогический процесс и внесли коррективы в обучение Ники, можно больше не тянуть кота за органы и попробовать отправить твою дочь к людям…

– Асмодей, - Ева выпрямилась и взяла меня за руку, - прости! Я, правда, виновата…

– Ничего себе! – я картинно округлил глаза. – Сама Ева Искуриус изволит извиняться перед сирым и убогим Верховным!

– Ас!

От подзатыльника я увернуться успел. А вот тычок под ребра пропустил.

– Так что случилось? – невозмутимо уточнила она, поправляя задравшуюся во время раздачи тумаков узкую юбку.

– Только не ори…

И я пересказал наше с Никой увлекательное путешествие в мир людей.

– Уже второй раз опозорился, Верховный, - совершенно спокойно заметила Ева, звякнув колокольчиком для слуг. – В прошлый раз позволил демону меня избить… Будь любезна, принеси нам чай, - велела она подошедшей бесовке, а потом продолжила: – Теперь вот дочери моей досталось…

– Ева… - попытался я вклиниться, но она меня проигнорировала.

– …Твоя симпатия страшна в своей разрушительной силе, Асмодей. И ты сам знаешь, что случается, когда твоя похоть сливается с чувствами...

– Ева, этого больше не повторится. Обещаю.

Вернулась бесенок с раскладным столиком, на котором стояли чашки, чайничек и гора сладостей.

– Спасибо, – бывшая душа дождалась, пока служанка выйдет, а потом спросила: - Асмодей, помнишь, что ты написал мне в записке, когда я призналась, что люблю Иера? Тогда, когда мы с тобой…

Я отрицательно мотнул головой. Столько лет прошло. Да и откровенно говоря, я стремился забыть все, что тогда произошло. Потому что вел себя непозволительно.

– «Если ты его любишь, то никогда не расскажешь о своих чувствах», - процитировала она.

Мне стало не по себе. Ева – умная женщина. Но я не давал ни одного повода думать, что у меня есть чувства к Нике. Однако она как-то это поняла…

– Почему ты это вспомнила? Я не люблю твою дочь.

– Потому что сейчас прошу тебя почти об этом же. Если ты неравнодушен к Нике. А ты неравнодушен и не ври мне! – она посмотрела на меня так, что я поежился. – Если ты чувствуешь к ней что-то, оставь ее в покое. Не ломай ее. Ей будет слишком сложно это пережить.

– Думаешь, я этого не понимаю? – тихо спросил я.

Теперь взгляд бывшей души стал удивленным. По-настоящему удивленным.

– Ты все еще считаешь, что я безнадежен.

– Нет! Ас, я…

– Ева, я никогда не позволю себе причинить ей боль! Она заслуживает лучшего. Заслуживает того, что я не способен дать.

– Асмодей!

Хозяйка дома отставила чашку и, быстро переместившись, обняла меня.

– Что ты?..

– Прости. Я знаю, что ты не такой. Честно. Я учусь верить тебе и доверять. Но когда дело касается Ники… Ас, можешь считать меня сумасшедшей, но я уверена, что она – это еще один дар Высшего. Финальный аккорд в длинной симфонии наших судеб. И я слишком люблю ее. Слишком боюсь за нее. Потому что кроме нее и Иера у меня никого нет.

– Все хорошо, - я погладил ее по спине. – Я понимаю. Только не понимаю, почему вы…

– Потому что не получается, - она отстранилась и отвернулась.

– Я…

– Давай просто закроем эту тему, хорошо?

– Хорошо… Знаешь, я рад, что все еще жив, после такого-то разговора, - я нервно рассмеялся.

Ева не удержалась и рассмеялась следом.

– Знаешь, Верховный, надеюсь, твоя оплошность отобьет у нее интерес к полевой работе.

– И не надейся.

– Умеешь же ты, обнадежить, - она заново наполнила свою чашку. – Пей чай, искуситель.