Теперь, если ее и посещал страх, это не был смертельный ужас беспомощности, одолевавший ее, когда она сражалась с королем и теми могучими силами, которые против нее объединились.

Мужчина, в тени которого она обрела покой, был силен, прозорлив и осторожен. Он, не колеблясь, брал всю ответственность на себя. Он был не такой, как другие, но он умел находить с ними общий язык и делать их своими друзьями. Теперь Анжелика начинала понимать, что дух одного-единственного настоящего мужчины, достойного этого звания, может свернуть горы, ибо дух сильнее материи.

Он восторжествует над своими врагами, теми, кто затаился в тени и не оспаривает его власть. Он так силен, что благодаря своей редкой мудрости и удивительной энергии в конце концов привлечет и их на свою сторону.

И этот край обретет мир, народы научатся жить в согласии, леса будут раскорчеваны, родятся и заселятся новые города. И всегда будет оставаться достаточно дикой природной красоты, чтобы облагораживать новые судьбы. Новый Свет всегда будет богатым и чудесным, и он избавится от бесплодных войн.

Она погрузилась в грезы, замерев в неподвижном созерцании величественной красоты ночи, ее мысли сливались с окружающим пейзажем, обволакивались затаенной страстью природы и витающим в воздухе напряжением. Ничто не могло умалить ее тайного ликования.

Все было просто – над лесом витал тошнотворный запах пиршеств, предвещающих войну, вдалеке бил барабан, словно торопящееся нетерпеливое сердце. Все это имело отношение и к ней, но она чувствовала себя неуязвимой.

На юго-западе, на фоне бледного неба, покачивались три мачты маленького корабля пиратов, бросившего якорь за поворотом реки.

С другой стороны, выше по течению царила густая тьма, смешанная с туманом и дымом, в которой там и сям виднелись красные точки топящихся в вигвамах очагов.

Послышалось тявканье лисы. Недалеко от Анжелики сквозь высокую траву скользнул какой-то зверь, тяжелый, но гибкий. Это была росомаха Кантора. На мгновение взгляд Анжелики встретился с расширенными, горящими врожденной свирепостью зрачками зверя, в которых, казалось, таился невысказанный вопрос.

На следующий день Анжелика сидела в маленькой комнате фактории и торопливо шила для Роз-Анн платье из ярко-красного сукна. Бабушка и дедушка девочки будут рады увидеть свою внучку нарядно одетой, а не оборванной пленницей «этих мерзких французов».

Через открытое окно ей был виден переправляющийся через реку паром.

На пароме стояли три лошади, которых Мопертюи, траппер, состоящий на службе у Пейрака, привел вчера вечером с побережья. Здесь же были сын Мопертюи и Кантор.

Едва они причалили к острову, как Кантор бросился бежать к фактории со всех ног. Распахнув дверь, он выпалил:

– Отец просил передать, чтобы вы немедля отправлялись в Брансуик-Фолз. Он не может вас сопровождать и поручил мне быть у вас переводчиком. Мы встретимся с ним завтра, самое позднее послезавтра в устье Кеннебека, где уже курсирует наш корабль.

– Как досадно, – сказала Анжелика. – Я еще не дошила платье. Теперь я не успею сшить банты, чтобы украсить корсаж. А почему отец не может поехать с нами?

– Он должен встретиться на побережье с вождем то ли эчеминов, то ли микмаков, которого ему страшно хочет представить барон де Сен-Кастин. Когда имеешь дело с индейцами, нельзя упускать удобный случай, ведь они такие капризные. Так что отец решил отправиться на эту встречу немедля, а нам поручил отвезти малышку к ее родным. Проходя через лагерь, я уже захватил ваши вещи.