Руку Герата убрала сама, спрятала ладони за длинным рукавом балахона, поёжилась.

— Больно умная, — буркнула ведьма и, резко развернувшись, скрылась.

Я осталась одна и побрела в библиотеку. В висках стучало. Потрогав лоб, я почувствовала, какой он холодный и мокрый от пота. Со мной что-то происходило, но думать об этом не получалось. Незримая плотная волна словно подхватила и закружила меня. Обрывки мыслей метались в темноте сознания, ощущения обострились: раздражал самый тихий шорох или прикосновение ткани к коже. А была ли она у меня? Я вся будто состояла из открытых нервов.

«Обращение… обращение-превращение… Я стану как Герата или стану самой Гератой… Навсегда в рабстве у магии. Подчинение… Обращение…», — протяжно шептал в голове мой собственный голос бессвязные фразы.

Лучше было пойти в свою комнату и лечь, но я упрямо шагала совсем в другую сторону.

12. 12.

Ноги привели меня в библиотеку, где я привыкла проводить однообразные дни в особняке. Здесь я думала о будущем и читала книгу Гераты, запоминая точки на человеческом теле. Целительница прикасалась к пациенту и посылала магические импульсы. Искусство, которому меня желали обучить, напоминала работу лекарей. У них были знания о болезнях и различные лекарства, а у меня только руки и мой дар.

Переступив порог библиотеки, я подумала о Лазаре. Мы неизменно встречались с ним среди шкафов, чьи полки ломились от старинных книг и пахнущих свежей бумагой изданий, напечатанных в столице. Секретарь Клариссы встречал меня вежливым поклоном и возвращался к стопкам документов на столе. Он всегда выглядел недовольным чужим присутствием, но был безупречен в поведении и краток в словах.

Вот и теперь он глянул на меня единственным здоровым глазом, склонил голову, но почему-то задержался, хотя и сжимал в руках несколько сложенных листов. Я отвлекла его от работы, к которой он не спешил приступать.

Я перехватила ртом воздух и на секунду зажмурилась, потому что образ Лазаря начал двоиться и колебался, точно повиснув над неровным полом. Мне почудился другой человек позади искривлённой фигуры горбуна. Два образа слились в один, но тело Лазаря по-прежнему выглядело нелепой оболочкой, натянутой на чужой облик. Это смотрелось жутко и неправдоподобно. Ледяные капли потекли у меня по спине. Вторая фигура была чем-то знакома, но никак не получалось вспомнить. От напряжения сильнее заболела голова.

— Как ваше здоровье, эрри Доротея? — скрипуче поинтересовался Лазарь.

— Всё хорошо… или… я не знаю.

Я пожала плечами и положила ладонь себе на лоб, оказавшийся на этот раз горячим и сухим. Мои мысли стали настолько разрозненными, что я с трудом сводила их вместе. Я рассмеялась, а следом меня задушила волна неожиданной злости.

— Вы уверены? — переспросил Лазарь; слова звучали словно издалека. — Ваша бледность наводит на некоторые мысли…

Здоровый глаз секретаря оставался ясным и цепким, зрачок терялся среди черноты радужки. Горбун всё так же походил на колдуна и будто пытался меня зачаровать, но Лазарь презирал магию. В присутствии Гераты он неоднократно нелестно отзывался о волшебном искусстве.

— Странный вы человек. Никак не разгадаю…

Я не ожидала, что произнесу это вслух, и испуганно замолчала.

Комната теряла очертания, и только пугающее лицо секретаря герцогини я продолжала видеть чётко. В памяти отпечаталось, что все дни в резиденции я встречала Лазаря не только в библиотеке, но и в коридорах, во дворе, в парке и других местах, где бывала. Он проходил рядом или вдалеке, делал вид, что занят раздумьями, наставлял почтового курьера или слуг, а сам нет-нет да бросал на меня внимательный взгляд. Всё это неспроста!