За ужином в тот вечер муж, наконец, нарушил трехдневное молчание:

— Платье, — сухо сказал он. — Для приема. Синее, с кружевной отделкой. То, что было на рождественском балу в прошлом году.

— Нет, — так же сухо ответила я.

— Что? — он замер с вилкой в руке.

— Я надену бордовое. С закрытым воротом и длинными рукавами.

— Это не обсуждается, — он стукнул вилкой по тарелке.

— Напротив, — я спокойно продолжила есть. — В нашем соглашении нет пункта о том, что вы выбираете мой наряд. Только о моем присутствии и внимательном слушании.

Мадам Мелва едва заметно улыбнулась, скрывая усмешку за бокалом вина.

— Ты... — муж побагровел, но сдержался. — Как скажешь, — он медленно прокрутил между пальцами вилку из полированного серебра. — Но волосы уложи иначе. Без этих... — он сделал неопределенный жест над своей головой, подыскивая слово, — строгих пучков. Распусти их. Или собери в локоны.

Я вспомнила, что Адель гордилась своими волосами — длинными, шелковистыми, цвета спелой пшеницы. Муж всегда любил, когда она носила их распущенными, особенно в... интимной обстановке. Память подбросила неприятный образ его пальцев, запутавшихся в её локонах.

— Если настаиваете, — я кивнула, отгоняя воспоминание. — Что-нибудь еще? Может быть, вы хотите выбрать мои перчатки или веер?

Моя ирония, кажется, задела его за живое. Скулы побледнели, а глаза потемнели, как грозовое небо. Он отставил бокал с вином, на скатерти расплылось маленькое бордовое пятно.

— Да, — его глаза сузились, став похожими на щелки. — Завтра я хочу, чтобы ты присутствовала на моей встрече с мсье Леваном. Здесь, в кабинете. В четыре пополудни.

— Зачем? — я удивленно подняла бровь, ощутив легкий укол беспокойства. Это не входило в наш договор.

— Считай это... репетицией, — он криво улыбнулся, и эта улыбка не коснулась глаз. — Проверкой твоих навыков внимательного слушания.

В его интонации проскользнуло что-то зловещее, но я не подала вида. Мадам Мелва заметно напряглась в своем кресле, её пальцы сжали резную ручку кресла так, что побелели костяшки.

— Как пожелаете, — я промокнула губы салфеткой, аккуратно складывая её рядом с тарелкой. — А теперь, если позволите, я хотела бы подняться к себе. Мигрень...

— Конечно, дорогая, — неожиданно ласково сказал муж, и от этой внезапной перемены тона по коже пробежал холодок. Он даже поднялся, чтобы отодвинуть мой стул — жест, которого я от него не видела многие недели. — Отдыхай. Завтра тебе понадобятся силы.

В его голосе слышалась угроза. Или мне показалось? Когда я уже была в дверях, я обернулась и поймала его взгляд — холодный, расчетливый, совсем не соответствующий приторно-любезному тону. У меня возникло неприятное ощущение, что я иду прямиком в ловушку, дверцы которой вот-вот захлопнутся.

5. Глава 4

Кабинет герцога утопал в сумрачном полумраке, несмотря на яркий день за окном. Тяжелые бордовые портьеры были задернуты наполовину, пропуская лишь узкие полосы света, которые причудливыми линиями ложились на темный паркет и тускло поблескивающий глобус в углу. Пахло кожей, табаком и чернилами — запахи, к которым я уже начала привыкать, но до сих пор находила неприятными. Воздух казался густым и тяжелым, как перед грозой.

Я сидела в глубоком кожаном кресле, расправив юбки персикового домашнего платья с кружевной отделкой, которое выбрала специально для этой встречи — не слишком нарядное, но и не небрежное. Точно отмеренная доля уважения, без намека на желание произвести впечатление. Муж нервно постукивал пальцами по инкрустированной столешнице, поглядывая на часы. Было без пяти четыре.