Через миг священник стоял на коленях рядом со мной. Епископ возложил на его голову руку, произнес:

– Именем Сестры, ее волей… на радость Искупителю… дарю тем сан святого паладина. Снимаю с тебя все обеты, освобождаю от новых – пока не достигнешь ты Рима и не сопроводишь вора Ильмара к Пасынку Божьему! Отныне все в твоей воле, нет и не будет на тебе грехов, любой твой поступок во исполнение миссии – мил Искупителю и Сестре!

Рууд задрожал.

Еще бы. У меня колени подогнулись со страху. Святой паладин – это даже не епископ, не кардинал. Сан этот дается тому, кто ради веры ни себя не щадит, ни других, кто должен совершить такое дело, что весь мир в восторг повергнет! Неужели ради того, чтобы доставить меня в Урбис, ради надежды слабой, что я чего-то вспомню, готов епископ такую ответственность взять, через себя – все грехи Рууда, прошлые и будущие, на безгрешную Сестру отвести?

И тут епископ произнес Слово.

Ледяной ветерок дохнул на нас. Брат Ульбрихт потянулся в ничто… и достал крошечный блестящий предмет. Стальной столбик на шелковой нити, святой знак…

– Это столб из того железа, которого Искупитель касался… – спокойно сказал епископ. Не было в голосе благоговения, только усталость. – Носи его знаком святого подвижничества, брат Рууд. Знающие – узнают. Все. Вера с тобой.

– Вера со мной, брат Ульбрихт, – прошептал Рууд, приняв святой столб в сложенные лодочкой ладони. Поцеловал его, бережно надел его на шею.

– Иди. Возьмешь мой экипаж… пусть брат Кастор приказ заготовит. И езжай немедленно. Никому сейчас веры нет. Никому, понимаешь?

– Если нас остановит стража?

– Скажи, что вы едете… нет, не в Рим. Куда угодно, любой другой город назови. Брат Ильмар пусть тоже в наши одежды оденется, священником назовется…

– Как я могу, брат Ульбрихт? – спросил я.

Епископ вздохнул:

– Прав ты. Не стоит святое дело с обмана начинать. Брат Ильмар, крепка ли твоя вера?

– Крепка, святой брат…

– Веруешь ты в то, что Искупитель – приемный сын Божий, первый из сыновей земных, что Сестра – ему сестра названая, Господу приемная дочь?

– Верую…

– Не отступал ли ты против веры, хоть в самой малости? Не творил ли языческих обрядов, не молился ли лживым богам, не поносил ли святой столб и чудеса Слова Господнего?

– Нет, ваше преосвященство…

– Хорошо. Милостью Искупителя и Сестры, недостойный брат мой, дарую тебе сан святого миссионера, истинное слово во тьму несущего. Отпускаются грехи твои.

Не было у меня никаких сил ответить. Поцеловал я слабую руку епископа, приняв ее, по правилу, в свои сложенные лодочкой ладони, и только о том подумал, что судьба человеческая – игрушка в руках всевышнего. Две недели назад был я просто беглым татем. Ну, положим, каторжником-то я как был, так и остался, но вот в придачу – стал графом Печальных Островов и святым миссионером.

Судьба.

– Идите, – сказал епископ.

– Брат Ульбрихт, предан ли вам брат Кастор? – спросил Рууд, не вставая с колен.

– Да, насколько я ведаю. Но я не знаю, только ли мне он предан.

– Добр ли он к вам?

– Да, брат Ульбрихт. Очень добр и заботлив.

Глаза у епископа стали грустными и печальными.

– Ваше преосвященство, как мне поступить?

– На тебе нет грехов, брат Рууд.

Мы поднялись с колен. Епископ потянулся, достал с кровати колокольчик, позвонил. Через несколько мгновений дверь опочивальни открылась.

– Брат Кастор, – тихо сказал епископ. – Подготовь все приказы, что велит тебе брат Рууд, святой паладин Сестры.

Брат Кастор вздрогнул. Склонил голову.

– Отпускаю тебе все грехи, брат Кастор, – добавил епископ.